Запах разума

Далин Макс Андреевич

Приют Медиков особенно заинтересовал ребят. Они продолжали расспрашивать меня и Лангри, когда зеркало на госпитале уже пропало из виду; Арди назвал Приют сложным словом "агадемия" - и из того, что говорили он, Вигдор и Дзениз, я понял: в их мире тоже есть подобные места. В госпитали их больных доставлял скоростной транспорт, "быстрый спаситель", а среди медиков были такие, которые специализировались на особенно экстренной помощи умирающим от тяжёлых травм.

Судя по тому, как мои принятые братья об этом говорили, у них там то и дело случались тяжёлые травмы. Кажется, их скоростная техника не отличалась надёжностью - а может, сам образ жизни серьёзно отличался от нашего: я сосредоточенно

вспоминал, но так и не вспомнил, случалось ли мне видеть по-настоящему тяжёлую травму, от последствий которой надо было экстренно спасать. Гданг, вступивший в разговор, отметил, что пилоты - совсем особое дело; где скорость - там и травмы. Он видел последствия жутких аварий, упомянул даже, что ему рассказывали о пилоте аэростата, разбившемся насмерть. Пришельцы согласились, сказав, что в их мире с пилотами тоже случаются беды - и я подумал, как безмерно отважны те, кто посвятил жизнь опасным полётам.

Мы увлеклись разговором - и не заметили, как под нами поплыли первые постройки Общего Посёлка. Сигнальные зеркала горели над Ярмаркой в ярких лучах предвечернего солнца, ещё одно зеркало вспыхивало над Приютом Генетиков, пёстрые воздушные шары, готовые к полёту, выглядели сверху, как небывалые грибы, и несколько больших дирижаблей, которые грузили товаром с Ярмарки, походили на ленивых животных, которых кормят разноцветные муравьи.

У меня даже похолодело в животе от нетерпения - и пришельцы, кажется, чувствовали что-то похожее. Здешние запахи сплетались в запах перемен; я пытался улавливать в потоке информации что-то конкретное, но без привычки это было непросто - и Лангри улыбался, глядя на меня. Уж его-то запах *сосредоточься, деточка, из сумки ты уже окончательно вырос* был насмешлив и конкретен до предела!

А принятым братьям всё было интересно и внове - даже больше внове, чем мне. От ароматических вывесок Ярмарки кружилась голова: тут, похоже, можно было найти всё, от шмелиного мёда до стекла для хирургических лезвий. Не только запахохранители, но и любой камень в Общем Посёлке был спльшь покрыт ароматическими метками и подписями, иногда *из-за Холодных Вод за чудесами и сокровищами* трогательными, иногда *потомок самого гривастого клана на свете* - забавными, а иногда *оближи многоножку младенчик* - просто хамскими.

И всевозможный странный люд, который тут ошивался, моментально нас опознал: кто не получал микограмм, те обоняли передачи по общей связи. Все местные искатели приключений и просто жульё собрались вокруг, кто - поглазеть, а кто - попытаться что-то для себя выгадать.

Я не ожидал такого ажиотажа. Какой-то бурый проходимец, явно с Севера, пытался уговорить Лангри взглянуть на *семена маслодела*, модифицированные аж самими Цорли, якобы его родственниками - а Лангри выставил довольно щадящий блок. Гибкий южанин в тёмных пятнах по золотистой шерсти, в одежде из паучьего шёлка, плетёной цветами, благоухал, как девушка из хорошей семьи, улыбался двусмысленно и явно намекал на что-то не очень хорошее - только пришельцы его не понимали. Взъерошенный типчик, вёрткий, как кустарниковая мышка, толкнул Арди под локоть и протянул ладонь чуть ли не к его носу:

– Смотри, дорогой гость - кра-асные *сороконожки*!

От сороконожек пахнуло *пряно, пьяно и остро* рискованным запахом наркотика. Я уже хотел что-то сказать, предупредить - но тут Арди вздрогнул и замер.

– Ты чего?
– спросил Вигдор.

Арди повернулся к нему - и я учуял запах его страха сквозь весь балаган здешних ароматов.

– Дежа вю, - сказал он раздельно и непонятно и вдруг уставился расширившимися глазами на меня и Дзениза, который обнимал меня за плечо.
– Динька, отпусти его!
–

приказал он таким тоном, какого я ещё никогда от него не слышал.
– Сию минуту!

– А что случилось?
– растерялся Дзениз, но тут Вигдор скинул его руку с моей и оттолкнул меня в сторону. И посмотрел на Арди отчаянно.

– Дыня, - снова сказал Арди непонятное слово - и вдруг крикнул.
– Отойдите от нас! Отвалите! Лангри, скажи им, всем им скажи!

– Ох, ё!
– выдохнул Зергей, и у него из рук посыпались какие-то орешки, которые ему всучил местный прохиндей.

– *Что* что...
– начал вслух Лангри, и в этот миг под моими ногами дрогнула земля.

Ужасный бледный свет вспыхнул вокруг тел моих принятых братьев, выдирая их из мира. В ноздри ударил жуткий запах, которому не было названия. Лангри потащил меня назад, от грозового сияния заломило глаза, я прищурился - и сквозь слёзы увидел, как все четверо исчезли, оставив рассыпанные орешки, порванное ожерелье Дзениза из панцирей голубянок и чёрные выжженные пятна на живом покрытии дорожки.

Они пропали так же непостижимо и таинственно, как появились...

Эпилог

Испытатель N6

Наверное, надо было обрадоваться. До меня ж мигом дошло, что наш Арди, то бишь, Артик хочет сказать. Как только он заикнулся про "дыню". Ясно всё ж, ёпт! Опять его глючит, только ещё и запахами на этот раз. Дежавю эта его...

И когда он рявкнул на Диньку - меня осенило тут же: вот чего нам точно нельзя, так это случайно прихватить с собой кого-нибудь из них. Гадами будем, если...

Я только и успел отпихнуть лицин подальше - нас накрыло.

Это был ни фига не тот портал, через который мы проходили, когда нас занесло сюда. Это - нас вырвало с корнем, как редиску из грядки. Просто не знаю, как точнее сказать. Вывернуло. А ощущения... ну, вот как резиновую перчатку с руки рывком содрать, прилипшую, или пластырь отодрать одним рывком. Всем телом почувствовали, всей шкурой - не только тошно, а прямо больно, больно!

И земля врезала по ногам, будто со второго этажа прыгнул.

В глазах - темно. И полный нос, полный рот этого запаха... Артик говорил - искусственная дыня, я бы сказал - бывают такие химические карамельки. Сладко и тошно. И слышно, как Артик - Артик, кто ж ещё!
– рядом кашляет и блюёт.

Ну - моргал-моргал - прояснилось помаленьку. Стою. Артик рядом - на четвереньках, зелёный с морды. Динька - глаза дикие и слёзы текут. Серый - ухмыляется, а морда бледная. И мы все - как бы сказать-то, ёпт... Мы, наверное, в аквариуме, что ли. Или - как бассейн: белые матовые плитки снизу, белые матовые - по стенкам, а сверху - вроде стекло. Видно: высоченный зал там, свет в глаза бьёт.

А пахнет, надо сказать, уже не ТПортальной химией. Ещё хуже пахнет, если это мыслимо. Падалью. Прямо - гнилым мясом, разрытой землёй, ещё какой-то дрянью. Жестяная жесть. И я тут же сообразил, почему.

Шагах в трёх от нас - сухая мумия лежит. Трупак, почерневший, засохший - только зубы блестят на буром черепе, глаза вытекли. В униформе и кроссовках - униформа белая-белая, не такая белая, как только что стиранная, а - как тряпка, если её на несколько лет забудешь на улице. Краска вконец выгорела, до полной ветхости. Эмблема, драть её в сраку, тоже выгорела до белого.