Запах разума
Шрифт:
Но, похоже, я ошибся.
Через полчаса мучений я расшифровал его хлёсткий афоризм: "Наша цивилизация строится на поведении, а ваша - на поступках". Чероди вывел его из нашей доброй воли, которая заставляет нас вести себя дружелюбно вопреки внушающим страх и злобу бессознательным инстинктам нашего вида.
– То, что лицин делают, не задумываясь, для землян - тяжёлый выбор, - сказал он.
– И меня восхищает цивилизация существ, разумных и дружелюбных вопреки собственной природе.
– Мы примитивны и тщеславны, - сказал я по-русски и тут же попытался перевести.
– Хочу сказать:
– Все любят похвалу, даже насекомые, - весело возразил Чероди.
– И полагаю, что вы сложнее, чем ты говоришь. И мы тоже дружелюбны не всегда. У нас много общего.
Пока я пытался это осознать, Чероди заговорил о женщинах. Похвастался:
– Радзико очень меня обрадовала: она сочла мои гены полезными для клана Кэлдзи. Моя работа не позволяет мне остаться здесь надолго, но я оставлю тут ребёнка. Его родит Нганизо, завтра. Я ведь ещё не говорил тебе?
Это сообщение, признаться, меня немного ошарашило. Конечно, девицы восхищались нашим великолепным наставником безмерно, и в его романе с Нганизо, пушистой кудрявой блондинкой, специалистом, похоже, по цветам, в общем, не было ничего невероятного. Но подход...
– Ты влюблён в Нганизо?
– спросил я.
– Она - мёд для меня, - сказал Чероди.
– Она, Илинго и Гзицино.
Не та любовь. Чувства, скорее, братские. Не страсть.
– А в кого-нибудь ты влюблён?
– спросил я.
Чероди улыбнулся.
– Есть клан, где я принят. Цэнди, - слово мне ни о чём не сказало, но Чероди сопроводил его запахом фруктового торта.
– Есть женщина по имени Дзинцизо, - запах того белого клевера, который у нас дома называют "кашкой", - родившая мальчика с моими генами. Есть женщина, которую зовут Гвиро, - солоноватый, свежий запах моря.
– Она родила мальчика и девочку. У меня есть дочь в клане, где я принят, - сообщил Чероди с мускусным ароматом гордости.
– Девочка - это возможность когда-нибудь стать отцом матриарха?
– спросил я, улыбаясь в ответ.
– Девочка - это особое доверие клана, - уточнил Чероди.
– Мальчик - это подарок клана мужчине, который принят и многое для клана делает, - запах "отец" - "сын" - "одуванчик над полем".
– А девочка - особое доверие, потому что она останется в клане навсегда вместе с генами своего отца. Нганизо тоже родит дочь, потому что старшие клана Кэлдзи сочли мои гены ценными. Я польщён, - "сердце тает", тонкий запах льда и, видимо, подснежников.
– А с Илинго и Гзицино ты тоже был?
– почему-то прямое местное словечко "гзерд" у меня с языка не идёт, кажется слишком физиологичным.
– Был где?
– а Чероди так и не научился понимать эвфемизмы, не понимает даже, зачем они нужны.
– Гзерд?
– Да, - удивился он.
– Но генетическая совместимость с остальными оказалась не идеальной.
Спать - можно с кем угодно - кроме, разве что, нас, непонятных не вполне людей. Но рожать - только с разрешения матриарха и её советниц-генетиков. В семейных установках лицин всё чётко оговаривается: забота о здоровье клана - прежде всего.
– А твои подруги из клана Цэнди не обидятся, если узнают, что ты ласкаешь тут чужих женщин?
– спросил я,
Чероди ожидаемо не понял:
– С чего бы им обижаться? Они порадуются: мои гены считаются принадлежащими их клану.
Лицин не знают ревности. И крутить любовь могут прилюдно, и втроём могут, и сообщить одному мужчине о другом могут. И весь клан в курсе, кто, с кем и что - дело житейское, а отношения обычно очень дружеские, настолько дружеские, как почти никогда не бывает на Земле. Только вот рожать без разрешения матриарха женщинам - табу. Гзицино даже пыталась объяснить мне про биохимический замок, который снимает матриарх или кто-то из её свиты - но это оказалось для меня слишком сложным.
Я понял только, что всё, связанное с детьми, планируется очень жёстко. Уточняя, спросил у Чероди:
– А женщинам Кэлдзи можно родить от тебя только одну девочку?
– Да, - сказал он с тенью удивления: элементарная вещь, которую мы уже обсуждали.
– Матриарх Радзико планирует на ближайший год трёх девочек - мою дочь и ещё двух от тех, кто прибыл помогать вам знакомиться с лицин. Больше девочки не нужны, у клана ещё есть планы на мальчиков.
При их отношениях с миром точное планирование семьи - необходимая вещь.
– А у Нганизо мог появиться мальчик?
– спросил я.
– Ну, вдруг?
Чероди, улыбаясь, махнул ладонью:
– Она была открыта для дочери, а не для сына.
– А она тебе об этом сказала?
– Конечно, - и Чероди любопытно развил мысль фразой и запахом, которые мне не удалось перевести точно. Нечто, вроде "её внутренним воротам пришлось выбирать из моих семян подходящие" - смущающая непосредственность.
А потом поразил меня приглашением прийти к Нганизо, чтобы взглянуть на рождение его дочери.
– Матриарх хотела бы вашего присутствия на празднике - твоего и твоих родичей, - сказал он.
Я понял, что отказываться нельзя, нетактично, восхитился и поблагодарил - но приглашение меня не обрадовало. Если начистоту - мне было почти страшно. Я оказался совершенно не готовым морально.
Женщина-лицин раскрыта настолько, что может рожать в окружении толпы родственников и друзей. А я - землянин, для меня все эти женские дела - табу, табу и табу. Стыд тут смешан со страхом и ещё с чем-то - мне и самому не разобраться толком, почему так коротит в спинном мозгу и встаёт дыбом весь мой земной небогатый волосяной покров.
Я помню, как пытался объяснить биологам, насколько тяжело и опасно рожают наши женщины на нашей родине - а они требовали подробностей. Им, видимо, тоже было не уложить в голове, как можно ассоциировать такую радостную и замечательную вещь с болью, страданиями и смертельным риском. Они попросту не понимали, как мы вообще дожили до цивилизации с квалифицированной медицинской помощью, если так непутёво, так опасно размножаемся...
И я не сумел объяснить, какими кромешными вещами окружена в нашем мире вся эта сфера, всё то, что у лицин так радостно и просто. Некоторые вещи никак не шли у меня с языка; возможно, владей Калюжный языком лицин лучше, он мог бы... но я до сих пор не уверен, что это нужно было сказать нашим очень искренним и очень откровенным друзьям.