Запертое эхо
Шрифт:
Конечно же, альтернатива была не шибко-то приятная. Уж лучше выйти в люди, вкусить плод роскоши и насладиться приятной компанией и дорогой выпивкой, в конце концов, что я теряю? Через силу я собрался. Фрак сел идеально, рубашка накрахмалена донельзя, одеколон смягчил мое настроение и стал завершающим аккордом в образе эдакого франта. Милли помогла мне уложить волосы «по-модному». Выглядел я как настоящий столичный щегол. И мне это нравилось.
Кабриолет Милли унес нас в неведомом мне направлении. Так вот она, пресловутая «Глория». Признаться, я представлял ее… такой же, какой она оказалась в жизни: сияющей, роскошной и бессовестно притягательной.
Я был настолько ослеплен атмосферой и гостями, разодетыми в пух и прах, что не мог сконцентрироваться ни на чем конкретном. На сцене отплясывали леди в перьях, им вторил оркестр и некоторые гости, которые пускались в пляс после нескольких бокалов горячительного. Мы присели за столик, укрытый скатертью персикового цвета. Ароматы роз в вазе и сигары, которую курил джентльмен за соседним столиком, окончательно вскружили мне голову. Да и выпитое виски отплясывало фокстрот в моей черепной коробке. Я улыбался. Кажется, мне было хорошо.
Милли махнула рукой официанту, и через минуту на нашем столе уже красовались бутылка шампанского в ведерке, устрицы и корзина с фруктами.
– Чудненько! – проронила Милли, она то и дело оборачивалась в сторону знакомых и обменивалась с ними приветствиями: не знаю, как ей удавалось что-либо расслышать в таком шуме.
– И часто ты тут бываешь? Очевидно, тебя знают даже официанты.
– Ну конечно, милый. Я люблю это место, – она снова задымила. – Здесь ты забываешь, кто ты есть на самом деле. Знаешь, как на маскараде – ты можешь быть кем угодно. Это тонизирует.
Я задумался. Не уж то каждый из присутствующих думает так же? Кто эти люди на самом деле: несчастные страдальцы, одинокие пьянчуги, или они и вправду беззаботные богатеи, не стремящиеся притворяться кем-то иным? Сейчас это было неважно. Мы выпили, расслабились, и вечер уже не казался мне обычным и мрачным.
– Ты не подойдешь ни к кому из знакомых?
– Нет, сегодня мы с тобой пара. Я же решила вытрясти из тебя все занудство.
– А обычно с кем ты проводишь время?
– Да мало ли с кем придется, Питти. Ну, к примеру, вон, Джефферсоны, – она махнула в сторону столика справа от нас: там восседала юная особа в полупрозрачном платье и длинных перчатках, компанию ей составлял привлекательный молодой человек. – Они приятные люди. Есть еще Джимми, он вон там, – Джеймс Брайтон был известным кутилой, даже я слышал про него, несмотря на всю свою несведущесть в светских делах. – О, только взгляни на Киру Кларк, не уж то нацепила фамильные драгоценности.
– Все ясно, ты тут завсегдатая и со всеми ведешь знакомство.
– Ну, не со всеми…
– Настоящая знаменитость! – добавил я, когда в очередной раз к нашему столику подошла пара, чтобы поздороваться и пожелать приятного вечера.
– Да
– Я уже точно словно ветер в поле.
– Тебе просто нужно смириться с необходимостью, которая тебя душит.
– Ты мастер советовать, – съехидничал я.
Она вдруг серьезно взглянула на меня, даже отставила блюдце с шоколадным суфле. Ну все, попал.
– Питер, ты же понимаешь, что жизнь никогда не угостит тебя ничем, пока ты не перестанешь сетовать на нее. Я всегда любила жизнь и знала, что она обязательно вознаградит меня за благодарность и принятие всего, что со мной происходит. Даже если происходит что-то плохое.
Это была чистая правда. Милли никогда не жаловалась, даже когда нищета буквально сжимала горло ее семьи.
– Ты устал, сбит с толку, я понимаю, – продолжала она, – но это только мешает тебе увидеть все возможности, которые тебе предлагает жизнь.
Я уже не слышал ее. Что-то щелкнуло во мне в момент, когда на сцене появилась женщина, сменившая танцующих барышень в перьях. Она запела какую-то мелодичную и чувственную песню, но я не разбирал слов, я был полностью поглощен ее образом и голосом. Ей было не больше тридцати, миниатюрная, хрупкая, но не тощая. Очаровательная до потери сознания. Неземная, воздушная, словно приспешница ангелов. Ее лоб и белокурые кудри обрамляла широкая черная лента с россыпью сверкающих камней, сбоку было приколото перо. Двигалась певица плавно, в такт мелодии, и ее черное платье струилось, точно следуя за движениями хозяйки. Она источала обаяние и какую-то непонятную мне силу. Ее взгляд метал молнии, она была дерзкой и гордой, страстной и неприступной. Мои глаза впились в нее и не могли сместить фокус ни на секунду. Милли словила мой зачарованный взгляд.
С меня слетел флер расточителя и наследника золотых приисков, который осел на мне, когда я оказался в этом месте. Я примерил этот образ, и мне он пришелся по вкусу. Я слился с толпой, стал частью пиршества, стал одним из них. Но при виде этой женщины все словно растворилось в забытьи. Маски слетели. Тьма отступила. Осталась только душа, внемлющая таинственной незнакомке на сцене.
– Не правда ли она изумительна? – наконец обратилась ко мне Милли.
– Кто она?
– Певица, дорогуша. Очень известная. – Она посмотрела на меня как-то загадочно, я не смог понять: то ли она раскусила меня, то ли дразнит просто забавы ради.
– Как ее имя?
– Рене. Рене Шеридан. Могу представить. – Милли произнесла это с такой легкостью, словно говорила о какой-то безделице. По сути, для нее это было именно так, но не для меня.
– Она не похожа на англичанку, – проронил я, не зная зачем.
– Она француженка. Наполовину, правда. Разведена, к сожалению. Или, к счастью. – Снова этот взгляд, полный женского коварства.
– Не смотри так на меня. – Я осушил бокал и налил себе еще. – Я бы съел бифштекс.
– Я видела, как ты ей любовался, милый. В этом нет ничего такого. Все ей очарованы. Многие влюблены, но она отвергает всех поклонников. Второй раз замуж она не собирается, уж больно несчастным вышел тот брак, как говорят. Но разошлись они с миром. И тем не менее ей плевать хотелось на ухаживания. Свободная птица. Так что даже не думай об этом. Ты, конечно, ослепительный красавец, Питти, но она слишком недосягаемая звезда.