Запертые
Шрифт:
В интонациях подростка слышалось странное смакование жутких подробностей. Он словно хотел запугать меня, как малого ребенка. И надо сказать, у него это получилось.
– Матерь господня, – говорю, представляя себе эту картину. – А что было с телами?
– Тела мы сожгли…– Ольга смущенно отводит глаза. – Там, в логе, у дуба.
– Вы? – я чуть с кресла не падаю.
И смотрю то на Виталю, то на Ольгу.
– Мы,– спокойно подтверждает паренек. – Ольга мертвяков во сне видит. Как умрут, они к ней и являются. Так мы и узнали, что она медиумная у нас.
–
Виталя бросает на меня острый взгляд. Это самый тяжелый взгляд, который мне приходилось видеть.
– Так было нужно, – говорит он и я, вдруг, понимаю, почему он тут главный.– Он выбрал нас.
Между нами повисает долгая некомфортная пауза и все же я не мог не спросить:
– А твои родители… ты сжег и их тоже?
– Да… и их тоже. И могу сжечь тебя, если понадобится, – Виталя направляет на меня монтировку, будто собирается из неё выстрелить. – Ты пока не очень то нужный персонаж в этой чертовой истории.
– Виталя! – вскрикивает Ольга. – Мы же договорились!
– Я лишь обрисовываю ему перспективы. Ты не находишь, что наш новый друг слишком любопытен?
– Нахожу, – пожимает она плечами, – но..это вполне нормально. Просто мы слишком долго не общались с другими людьми.
– И это, между прочим, заметно, – говорю, слегка задетый угрозами сопляка. – И я все равно не понимаю, почему вы все это делали!?
– Он выбрал нас! – восклицает Ольга с каким-то надрывом, еще чуть–чуть и расплачется.– И этого уже не изменишь!
– Но почему именно вы?
– Мысли демоны нам не познать, – Ольга страдальчески опускает глаза и роняет слезу. – Это клубок порока, у которого нет конца и края…
– Он выбрал нас потому, что мы оказались сильнее остальных, – вмешивается в разговор Серафима, возвращаясь к нам перевязанная и посвежевшая. – А ты хоть и не репортер, а всю душу готов из нас высосать.
На ней больше нет розового халата. На выпирающем бюсте, обтянутым теперь белой футболкой, растянулась до предела черная надпись «ПАНК». На ногах старые, но чистые джинсы невинного голубого цвета. Босая и с сырыми волосами, скрученными в башню, она похожа на хиппи с приличным стажем. На хиппи с огромным кривым ножом.
– Прошлое оставь в прошлом, – продолжает речь тетка, опускаясь на диван рядом с Ольгой и закуривая сиагретку. – Тем более ты тут турист заезжий и знать тебе много ни к чему. Ты лучше подумай о том, как нам дело закончить мерзкое. Ведь времени у нас не так много.
– Хорошо, – с натянутой улыбкой я проглатываю её колкости. – Какой план?
Несмотря на то, что вопрос задал я, все смотрят на Виталю.
– Мы найдем его, – заявляет он безапелляционно. – Не знаю как, но найдем. Другого выхода нет.
Серафима тяжело вздыхает, выпуская к потолку долгую голубую струю дыма.
– Предлагаешь прочесывать квартиру за квартирой?
– Да, если никто из вас не вспомнит, где тут живет калека.
– Действительно странно, – пожимает плечами Ольга. – Я тут с девяносто восьмого и ни о каком
– В первом подъезде когда-то жил инвалид-колясочник, – вспоминает Серафима, закуривая новую сигарету. – Ветеран с Афгана. Но его похоронили в начале девяностых.
– Ладно, чего гадать-то, – встревает Виталя. – Начнем проверять с этого этажа и будем двигаться вниз. Раз он готовил его для нас, то калека должен быть в этом подъезде. Вряд ли в другом. Значит, нам остается проверить только одиннадцать квартир.
Серафима предложение поддержала, я тоже был, в общем, не против.
– Мы пойдем все? – спрашивает Ольга.
– Нет, не все, – Виталя спрыгивает с подоконника и показывает монтировкой на меня. – Пойдет он и пойду я. Вы с Серафимой останетесь здесь, смотреть за Грыничкиными норами. Нельзя, чтобы крысы прорвались в квартиру.
– Но почему ты берешь его? – возмущается Ольга. – Пусть Серафима идет, у неё убивать лучше получается.
Последние слова выпали как-то нечаянно. Серафима и Виталя метнули на девушку осуждающие взгляды, будто та выдала невзначай страшную тайну.
– Ну, то есть, я хочу сказать, Серафима сильнее и больше, – неловко поправляется Ольга.
– Все в порядке, – говорю, поднимаясь с кресла. – Я не против.
– Вот и отлично, – здесь Виталя впервые улыбается своей бандитской улыбкой и во рту него обнажается черная прореха вместо правого резца.
– Идем, – хлопает он меня по плечу, как кореш старый. – Решим по оружию.
Оказывается, коллекция оружия в этой квартире не ограничивалась экземплярами в виниловом коридоре. В спальню, которую я увидел в последнюю очередь, мы вошли все разом, следуя за Виталей, как гости, приглашенные на семейный праздник.
Раньше это была детская. Короткая кровать с одной стороны, книжный шкаф и ученический стол с глобусом с другой. Вот только на стенах красуются отнюдь не подростковые постеры с полуголыми девицами. Большая часть желтых обоев скрывалась за пришпиленными фотографиями с мест преступлений. На снимках пестрели изуродованные трупы, снятые в момент обнаружения: на берегу реки, на городской свалке, в овраге, на заброшенной стройке. Почти все без голов. Были и нечеткие снимки горожан (мужчин), которых поймали в кадр из толпы прохожих. У окна, частично закрывая его и придавая жутким фоткам невеселую гармонию, горбился большой зеленый сейф почти с меня ростом. С одного его боку кое-как протиснулся задний край кровати, а в другом закутке на стене друг под другом висели три восьмизарядных ремингтона и на самом верху самурайский меч в ножнах с лямкой.
– Это твоя комната? – вырывается у меня невольный возглас удивления. – Откуда у тебя все это?
Я все еще смотрел на фотки.
– А, это я искал нашего маньяка, – отмахивается Виталя. – Я сразу понял, что он это. Наш клиент. Дэмиэл, гаденыш. Он тут в городе бошки всем чикал, больше некому.
Подросток залез в закуток за сейфом и снимал со стены ружьё. Первое он сразу бросил Серафиме. Та поймала его свободной рукой, кинула свою мачету на кровать, и после проверила наличие зарядов.