Запил под Хендрикса
Шрифт:
— Бью челом!
Савченко резко подался вперед вклеил его головой в лицо. Санитар скорчился, прижал руки к лицу — между пальцами потекла кровь. Николай спросил спокойно:
— Не правда ли, я излучаю флюиды добра?
Покуда ехали дальше, мысль работала финансово.
За какие деньги жили Николай и Сява? История фантастическая. Раз в четыре года на спине у Николая появлялся особенный нарыв, гной из коего был способен врачевать подобно пчелиному яду, только в тысячу раз сильнее. Этот гной, нацеженный в наперсток, по баснословной цене покупался сообществом
Конечно, сначала Николай не думал ничего продавать. Когда началось это благословение, больше похожее на проклятие, он был молод и плохо знаком с человеческой черствостью, ленью. В местной поликлинике баночку — да, в те годы счет шел еще на банки — удивительное лекарство принять отказались. Николай решил не сдаваться и пошел в Академию наук — я хочу спасти человечество, примите меня немедленно! В этой банке — биологически-активное вещество, способное заживлять раны и сращивать кости. А такаже оно способствует долголетию.
Но был и другой источник доходов. Голосу дикой утки — кряквы — подражать чрезвычайно трудно. Николай овладел этим мастерски и в охотничий сезон отправлялся на болота, где бродил в камышах, крякая и подставляя горб под выстрелы. В спину он делал себе особые уколы и вырос горб. Хоть нож туда всади — больно не будет.
Так собирал Николай с охотников мзду, обещая не доводить дело до суда. Дробь же добывалась с помощью магнита и шла на выплавку грузков, продаваемых после дяде Мише, что торговал на базаре рыбаков — Бухаре, у подножия мохнатого деревьями холма подле станции метро Днепр.
В основном же Савченко добывали деньги продажей меда и пчелиного яду от Николаиного дяди Михаила, который сидел безвылазно на пасеке в Полтавской области. Сява гостил пару раз у этого грузного мужчины, даже в доме носящего шляпу с сетчатой вуалью, перчатки и прорезиненный плащ.
Николай работал и фотографом. Как-то его попросили красиво снять пиццу для рекламы. С пиццерией, которая заказывала рекламу, он договорился о доставке на дом — мол, там у него студия, удобнее будет снять.
Привезли шесть коробок отменной горячей пиццы. Николай открыл, сделал несколько снимков и понял — не фотогеничный продукт. Поэтому он решил смастерить такую пиццу, которая бы выглядела хорошо. Сходил в магазин, купил несколько круглых коржей. Затем поел салата из помидоров и сыра и сунул два пальца в рот.
Серое вещество напрягай и будут деньги. А во время Перестройки и гласности то штаны на продажу варил, то сам одевал брюки поуже и отправлялся в частный сектор. Стучится в калитки, когда хозяин или хозяйка подходит, Николай спрашивает — хотите секса? Ему отвечают — нет, или грубо посылают. Тогда он прокрадется ночью за ограду, в сарайчик сортира, и кидает в дырку пару пачек дрожжей. А наутро хозяева бегают по огороду и руки заламывают.
Кабинет, белая решетка на окне бросает квадратами тень на стол. Несколько папок с бумагами. Психиатр годам ближе к сорока, холеный, крепкий — наверное в уличной драке наклепает двум хулиганам из трех — третий сам убежит. Сидит, ручки сложил. А напротив него — Николай.
— Тут ваша карточка из диспенсера пришла, — говорит Борис Иванович. Так психиатра зовут.
— В ней нет ничего для меня нового, — улыбается Савченко. И вдруг спрашивает, подавшись вперед:
— У вас тут макароны по-флотски дают?
— Нет, а…
— Как врач врачу я вам скажу, что только при здоровом питании пациент будет здоров и счастлив.
А между тем сейчас самый сезон идти на мрачную гору, на улицу — кажется Патриса Лумумбы — под шмотовый склад-магазин близ винного завода, и продавать теплые куртки польской системы «Пухонат». Достаточно дернуть за веревочку, и под действием сжатого воздуха капюшон наденется на голову сам по себе, а манжеты и низ куртки затянутся.
— Полный «Пухонат»! Как говорим мы, продавцы.
Семья — супруги и дочка-школьница, пришли сюда отовариться, приобрести зимнюю одежду. Николай, вьется у входа:
— Вижу, обносились, но накопили деньжат — ничего! Обуем-оденем! — излучает счастье.
— А вам что нужно? — это супруг, охраняет покой супруги.
— О! Строго!
Николай встряхивает большой сумкой, подмигивает и быстро говорит заговорщицки:
— Куртки системы «Пухонат»! Елки-палки, за смешную цену!
Борис Иванович в своем кабинете пальцы сплел между собой и слушает, хозяин. Николай живо спрашивает:
— А давайте вашу эрудицию проверим! Хау мэни копэкс ду ю хэв?
— Я хэв ноу мани, ай эм пур доктор, — смеется Борис Иванович.
— А взятки? — удивляется Николай, — А наркотиками приторговываете?
И заметил, как правое веко собеседника напряглось. Николай сразу, чтобы не рыпался:
— Придется значит мне пропуск наружу прописать, или что там у вас. Я сам медик, но уже не помню. А не пропишете, так я к главному врачу жаааалобу, — и провел ребром ладони по листу бумаги на столе.
Профессор Михульский на тропе войны. Распахивает дверь, входит. Большой, шире санитаров, что рядом с ним. Проверяет отделение. Борис Иванович привстает немного, чтобы не выглядело подобострастием. Но и дань уважения.
— Новый гость нашего учреждения? — спрашивает профессор, — Буйный?
Это он к Николаю. Тот смеется:
— Буйный… Если не кормить.
Профессор — к доктору:
— Он же совершенно нормальный, зачем вы его задерживаете? Где его история болезни?
Борис Иванович протягивает:
— Вот. Хронический клиент.
— Так. Как он к нам попал?
— Драка где-то. Потом сопротивлялся санитарам, сломал одному нос.
— Ой, я не знал! — протянул Николай и свел брови, — Машина дернулась, я не удержался и головой в него ударился. Так что, нос таки сломан?
Профессор почесал свой нос:
— Да, история неприятная, но это больше, мне кажется, хулиганство.
Борис Иванович вспылил:
— Он сейчас просто придуривается нормальным!
— Что значит «придуривается»? Это непрофессионально, — сурово сказал Михульский. В это время Николай, глядя вперед, в самое сердце правды, процедил: