Записки беспогонника
Шрифт:
Такие характеристики недрогнувшей рукой я строчил на тех, кто свай и не видывал, а всю войну костяшками щелкал или, как тот же Середа, старавшийся получше накормить господ офицеров, и то не всех, а особо избранных.
Намекнул я, что и мне было бы невредно получить второй орден, но майор Баландин ответил, что я числюсь не у них в УВПСе, а в роте 74-ВСО. А когда во 2-ю роту пришла бумага: дать список, правда весьма умеренный, для награждений, Пылаев меня не включил, я же почти не участвовал на расчистке русел.
Закончив камеральничать, капитан Финогенов и я поехали в штаб УОСа сдавать материалы.
Устроились мы с Афанасием Николаевичем в одной немецкой семье. Помнится, подружился я с мальчиком Клаусом, он все к нам бегал, мы ему давали кое-какую еду, которую он добросовестно относил матери, а мне подарил, наконец, ножик, да еще в 12 лезвий. К сожалению, я его очень быстро потерял.
УОС организовал экскурсию в Берлин. Я тоже поехал и неожиданно стал гидом, водил группу по улицам поверженной столицы. У меня сохранилось несколько фотографий того дня: мы на фоне Бранденбургских ворот, на фоне памятника Бисмарку, в зоопарке на фоне слона и т. д.
Не помню уж — чем я занимался в 1-м Отделе УОСа: что-то чертил, и Афанасий Николаевич тоже что-то чертил. Обстановка была простецкая, офицеры держались непринужденно, работали вообще-то «шаляй-валяй», обязательно кто-либо что-то рассказывал. Начальник 1-го Отдела подполковник Куликов отличался любезностью, изящными манерами, культурой. Однажды он меня вызвал, стал расспрашивать — где я раньше работал, заинтересовался, что я москвич, и стал ко мне присматриваться. Я тогда не знал, что он сам собирался переводиться в Москву в ГВИУ (Главное Военно-Инженерное Управление) и подбирал себе сотрудников, а то бы отвечал ему более пространно и более толково.
Капитан Финогенов мне шепнул, что подполковник Куликов собирается меня переводить к себе и спрашивал мнения Афанасия Николаевича, который дал обо мне блестящую характеристику. Я решил, что Куликов хочет меня переводить в УОС, куда мне совсем не хотелось. Заниматься канцелярщиной было не в моей натуре и очень мне надоело. Я задумал попросту удрать в роту.
И только много позднее я понял, что свалял тогда дурака. Не надо было мне удирать, через месяц я очутился бы в Москве, соединился бы с семьей на год раньше и получил бы квартиру.
Я удрал на УВПСовской машине во Франкфурт, а оттуда в штаб ВСО и в свою роту, которая, закончив расчистку Одера ниже Кюстрина, перебралась расчищать канал имени короля Фридриха Великого между Вислой и Одером.
В свое время немцы взорвали железнодорожный и шоссейный мосты через канал, а теперь наши бойцы вытаскивали из воды части металлических ферм и куски бетона. В роте находились два водолаза, которые под водой привязывали тросом мостовые фермы, а два автогенщика резали эти фермы. Ну, а наши бойцы гурьбой тянули за трос. Особой сметки тут не требовалось.
Вот где можно было выполнять 500 % плана, разумеется, по сводкам! Попытайтесь-ка проверить — сколько вытащили железа из воды — 10 или 100 тонн. Словом, Пылаев подписывал блестящие сводки.
Местность эта была заселена исключительно немцами. Но 1000 лет тому назад здесь находились владения польского короля Болеслава, о чем на полном серьезе убеждали наши газеты, и потому территория должна была отойти Польше.
Мне рассказывали, как выселяли немцев, как польские жолнежи гнали несчастных, побросавших все имущество. В нашей роте пользовались этим погромом, и как только хозяева покидали свои жилища, так наши устремлялись туда и забирали главным образом одежку. Все наши девчата приоделись, приобулись, у каждой завелось по чемодану или узлу. С помощью студенческих шпаг было найдено несколько кладов.
Литвиненко мне предложил организовать экспедицию специально для меня, ведь все равно, если мы не возьмем, так достанется полякам. Я отказался.
В это время в 1-й роте нашего ВСО произошли два ЧП, о которых стоит рассказать подробнее.
Там тоже искали трофеи с помощью шпаг и без их помощи и раздобыли бидон, как им показалось, спирту. Несколько человек, в том числе старшина и разные ротные придурки, собрались выпить компанией, сели за стол, чокнулись кружками и опрокинули содержимое кружек в глотки. Один из них — Козловский, которого я давно знал как ловкого снабженца, мне впоследствии рассказывал, что ему сразу ударило в голову, точно молотком, и в его глазах потемнело. Он ослеп. Двое умерли в тот же день, двое, в том числе Козловский, совсем ослепли, а нескольких удалось откачать.
Другое ЧП было связано с романами. Как ни старались наши политорганы стращать наших солдат и офицеров различными карами и венерическими болезнями, романы между изголодавшимися без мужей немками и польками с нашими молодцами разыгрывались вовсю. Я много раз наблюдал — встретятся, поболтают на разных языках и через пять минут она его ведет в дом или он ее в кусты.
Пылаев передавал нам рассказ одной легкомысленной польки: «Поляк придет ко мне, медленно развяжет галстук, медленно снимет пиджак и брюки, все это аккуратно развесит на стульях, потушит лампу и т. д. А русский офицер — сапоги в одну сторону, китель в другую и кидается, как лев…»
Так вот, в 1-й роте одна полька или немка за три дня заразила сифилисом семь человек — все придурки хозвзвода. Их фельдшер — забыл его фамилию, хотя знал его с первого года войны — решил лечить заболевших своим способом. Вылечить не сумел, все были отправлены во фронтовой госпиталь номер такой-то, который оказался страшнее тюрьмы, а командир роты капитан Чернокожий и фельдшер получили по 10 суток ареста, то есть им за 10 суток не уплатили жалования.
Приказ этот нам прочел майор Сопронюк, который в свое время один из первых заразился триппером, но к 1945 году благодаря таблеткам синего стрептоцида, стоившим 20 рублей штука, он совсем исцелился. В нашей роте за все время было не более пяти случаев заболеваний…
Когда все металлические части обоих мостов через канал были вытащены, в нашей роте наступил на несколько дней отдых, иначе говоря, усердные поиски по пустым домам трофеев. Наконец пришел приказ собираться в дорогу, опять куда-то на восток.
Мы должны были погрузиться в вагоны где-то километров за 50. Забыл название станции. Пылаев с Ледуховским уехали вперед хлопотать о вагонах, а мне было поручено возглавить весь наш нескончаемый обоз. И еще я получил приказ пошарить по пустым деревням и забрать в подвалах сколь возможно больше картошки.