Записки десантника
Шрифт:
— Это еще кто такой?
— Директор кино, из военнопленных, человек наш до мозга костей. Я тебя с ним познакомлю.
Лена согласилась. Вечер сестры провели в обществе Похлебаева и его друга — тоже военнопленного — Николая Фурса, работавшего шофером у Похлебаева.
— Зачем нам с тобой это знакомство? — спросила Лена Валю, когда они возвращались домой.
— Не обижайся, сестричка, я просто хотела тебя немного развеселить. Ребята они порядочные, оба ненавидят фашистов, и я думаю, ничего зазорного не будет, если они
Лена возражать не стала. В душе она была благодарна сестре за спокойно проведенный вечер, но ночь спала плохо: ей все мерещились гулкие шаги под окнами, стук в дверь.
И надо же было так случиться, что на следующий день, когда Лена пришла на работу, ее сразу же вызвал к себе адъютант Кубе Виленштайн.
— С кем ты вчера встречалась? — строго спросил он, и Лене послышалось в тоне его голоса что-то зловещее.
«Погибла, — подумала она, обомлев. — Надя его шпионка».
— Вы… кого имеете в виду, господин майор?
— Как кого? Разве ты встречалась со многими? Я спрашиваю о тех двух молодых людях, с которыми тебя видели вчера в кино.
У Лены отлегло от сердца.
— Д-а, вы спрашиваете о директоре немецкого кино, господине Похлебаеве? Да, меня с ним и его шофером познакомила вчера моя сестра Валентина. Но я не очень-то интересуюсь женихами, — ответила смущенная Лена, а сама подумала: «Ловко работают твои сыщики! Надо это учесть и быть поосторожнее».
— Гм…
Виленштайн нетерпеливо прошелся по комнате, как если бы он ожидал кого-то, потом вдруг круто повернулся и остановился перед Леной.
— А как бы ты поступила, если бы к тебе на дом пришли партизаны и, предложив большую сумму денег, заставили тебя убить генерала? — спросил он в упор.
Сердце у Лены похолодело. «Вот оно — главное. Сейчас спросит меня о Наде. Дома, наверное, уже обыск. Виленштайн ждет вещественных доказательств. Хорошо, что я не взяла этих денег».
— Я бы… Я бы сразу пришла к вам, господин Виленштайн, и обо всем вам рассказала, — взяв себя в руки, ответила Лена.
— Гм… в самом деле? — недоверчиво переспросил адъютант.
Лена поклялась, что поступила бы именно так. Виленштайн, испытующе глянул в глаза Лены, выждал еще некоторое время и, не сказав больше ни слова, отпустил ее на кухню.
Возвратившись с работы домой, Лена заметила, что в ее квартире кто-то побывал. Постель была убрана не так, как это делала она, и кое-какие предметы стояли не на своем месте.
«Так и есть — у меня был обыск. Хотели, очевидно, в мое отсутствие найти деньги, но ошиблись. Не такая уж я дура, чтобы пойти на вашу удочку», — с облегчением подумала Лена.
Последующие несколько дней она провела словно в бреду, а когда наступило время прихода Нади, не выдержала и после работы пошла на квартиру к Татьяне Калите. Лена рассказала подруге обо всем пережитом за эти дни и попросила у нее совета, как держать себя с Надей в дальнейшем.
— Видишь ли, Лена, Надю я знаю очень мало. Помню, что она была активной комсомолкой, хорошей девушкой, а теперь такое время, что порой бывает трудно сказать что-нибудь определенное даже о близком человеке. Лично я Наде верю и не думаю, чтобы она была фашистской шпионкой. Но ты смотри сама. Ты ведь рискуешь своей жизнью, — ответила Калита.
— Татьяна, дорогая, если бы только это! Ведь я не за себя боюсь, а за то, что отомстить не удастся, — вот что страшно. Посуди сама: вечером Надя предлагала мне большую пачку денег, а наутро Виленштайн стал допрашивать меня, как бы я поступила, если бы партизаны предложили мне деньги, потребовав взамен убить Кубе.
— Неужели сам адъютант спрашивал тебя о деньгах?
— В том-то и дело, что сам.
— Странно, конечно… И все-таки я скорее склонна думать, что это злополучное совпадение. Ты же знаешь, как боится Кубе партизанской мести, вот его телохранители и рыскают как волки, обыскивают, допрашивают. Словом, будь, Леночка, начеку. Они, конечно, могут придумать какую-нибудь провокацию.
Словно в подтверждение слов Татьяны, на следующий день произошел такой случай. Направляясь утром на работу, Лена заметила у своих ворот незнакомую пожилую женщину. Лена хотела было пройти мимо, но незнакомка остановила ее.
— Не ты ли, милая, будешь Лена Мазаник? — тихо спросила она.
— Я, а что такое? — насторожилась Лена.
— Ты ничего не слышала о своем муже?
— Нет, ничего… Вы о нем что-нибудь знаете? — в глазах Лены вспыхнула надежда.
— Кое-что знаю и хочу сказать тебе, милая, только так, чтобы нас никто не подслушал.
Сердце Лены затрепетало. Забыв обо всем на свете, она ухватила за руку незнакомку и, заглядывая ей в глаза, пыталась прочесть в них, что та знает о ее Шуре.
— Что же мы стоим здесь? — опомнилась она. — Пойдемте ко мне в дом, — и, не дожидаясь ответа, потащила женщину за собой.
Сколько бессонных ночей провела она в думах о своем любимом муже! Вот уже третий год она ничего не знает о нем. И вдруг эта женщина сейчас расскажет о его судьбе!
— Ну, говорите, говорите скорее, что вы знаете о моем Шуре, — торопила ее Лена. — Он жив? В плену? Где находится?
— Жив, жив, милая, твой муженек. Где он сейчас, я точно сказать тебе не могу, но у меня на квартире сидит один секретный человек. Он прилетел сюда с той стороны, от наших, и привез тебе письмо от мужа.
— Боже мой, письмо от Шуры! Давайте же его скорее, где оно?
— Письма, милая, со мной нет. Ты сама должна прийти за ним, потому что человек, который его привез, хочет поговорить с тобой лично. За этим он меня и послал к тебе.
— Но где же найти его? Где вы живете?
— А ты, милая, не волнуйся, вот тебе адресок. Как освободишься, так и приходи к нам после работы.