Записки из тёмного района
Шрифт:
Неожиданно за спиной раздался знакомый и конкретно встревоженный голос:
– Серёженька, что ты делаешь?
Рослый развернулся на согнутом подоконнике и увидел стоявшую в дверях маму. С выпученными глазами, она сделала шаг к нему, но голос в голове молниеносно скомандовал:
– Не подпускай её, она с ними заодно! Молись громче! Молись!
Рослый достал свой нательный крестик и направил в сторону матери, крича во всё горло:
– Не подходи! Не вздумай! Отче наш, сущий на небесах…
– Серёженька, – по щекам женщины потекли две тонкие струйки солёной жидкости, голос же сорвался навзрыд, – что же ты делаешь?
– Прочь! Прочь! Да придет Царствие Твое. Да будет воля Твоя и на земле, как на небе… – визжал в ответ сын с обезумившим выражением лица.
– Сергей, тише, тише, не дёргайся, – заводя руку за спину, успокаивающе проговорил крепкий фельдшер скорой помощи.
– Изыде, твари! Прочь! Прочь! Отче наш, сущий на небесах… – вопил Серёга, распластавшись на полу комнаты.
– Ну, не стой, помоги, ё-моё! – крепкий фельдшер нервно обратился к своему коллеге. Молодой напарник, которому на вид было не больше двадцати лет, неуверенно шагнул к извивающемуся на полу наркоману.
Серёга наотмашь ударил его свободной рукой и попал в коленку, отчего молодой фельдшер, будучи в этом деле новичком, неуверенно попятился назад.
– Наручники давай! Быстрее! – повысил голос его крепкий коллега.
Браслеты больно сжали запястья Рослого. Его поволокли ко входной двери под непрекращающиеся однотипные вопли:
– Изыде, твари рогатые, изыде! Да придет Царствие Твое. Да будет воля Твоя и на земле, как на небе…
– Дайте тапки ему какие-нибудь с собой, а то босой совсем, – проговорил здоровый опытный фельдшер, обращаясь к зарёванной женщине в засаленном зелёном халате.
Мама Сергея вытащила из комода чёрные резиновые шлёпанцы и, всхлипывая, спросила:
– А надолго его туда? Ну забираете?
– Да не волнуйтесь, полечится и вернётся, – пожал плечами крепкий мужчина, держа руку Серёги за спиной. В ответ он только услышал горький всхлип.
Дверь подъезда открылась, и под тусклым светом фонаря Рослый увидел белую газель с красным крестом. Двое «служителей дьявола» тащили его к ней. Голос в голове продолжал давать указания:
– В ад увезут, демоны! Прямиком в ад! Сопротивляйся! Молись! Громче молись!
Серёга затянул привычное, но это не помогало. «Бесы» были крепки и физически сильнее.
Около подъезда стоял невысокий человек. Рослому показалось, что он его знает. А впрочем, совсем не показалось: это был его друган по прозвищу Шип. Или нет? Он тоже с ними заодно? Или он на стороне света?
– Костян, братуха, спасай! Выручай! А-а-а-а-а! – вопль Рослого разрезал тишину знакомого тёмного двора.
Изумлённый Шип закурил очередную сигарету и, не зная, что сказать, молча наблюдал за тем, как за его невменяемым товарищем захлопнулись задние двери машины.
Через несколько секунд завёлся мотор, и белая газель с красным крестом сорвалась с места. Её маршрут был понятен без лишних вопросов. Сквозь тёмные безлюдные улицы района она умчалась в направлении районной психиатрической больницы.
Неказистые будни малолетнего курильщика
Пообедав, Леонид собрался на прогулку. В поисках одежды, как обычно, была задействована мама. Пока она искала подходящее «обмундирование» для сына, он вытащил поролоновые затычки из оконной рамы и, повернув ручку, открыл окно. В тепло нагретой комнаты дерзко ворвался осенний холод. На дворе хозяйничал зябкий октябрь.
С высоты был виден широкий двор, щедро усыпанный жёлтой листвой. Лужи в пробоинах асфальта покрылись тонким слоем льда. Ночью были первые заморозки.
Всё это могло бы выглядеть красиво, если бы не соседствовало с бесконечными рядами мрачных гаражей и серыми зданиями громадного завода.
Где-то вдалеке на территории предприятия из-за серых построек торчали две красно-белые трубы. Из них в хмурое осеннее небо вырывался такой же хмурый серый дым. За задымлённой атмосферой бледнели какие-то невзрачные жилые дома. До боли знакомый пейзаж…
– Ты чего окно раскрыл? Не май месяц! – вошедшая в комнату мама прервала осмотр территории, – вот эти штаны надень и куртку осеннюю. Там холодно!
– Ага, – кивнул Леонид и захлопнул окно.
Выйдя в коридор, Лёня направился к входной двери, надевая куртку прямо в движении. Проходя мимо зала, через открытую дверь он увидел отца. Тот беззаботно курил в открытое окно. Не спеша и с явным наслаждением он делал затяжку за затяжкой.
Парнишка остановился возле дверного проёма и более внимательно посмотрел на эту картину. Обоняние тут же уловило свежесть осенней прохлады, которую разбавлял запах курева. Вот он, его отец, курит в окно, не боясь быть наказанным, потому что взрослый и делает то, что хочет. Батя может выпить, может покурить, и никто не сможет сломить его волю. От него веет силой и вседозволенностью.
А что бы было, если бы так же в окно покурил Леонид, которому едва исполнилось четырнадцать? Последствия были бы печальными.
– Слава, опять ты куришь в комнате? Выходи хоть на балкон, – завидев курящего отца, сделала замечание мама.
– Ага, – безразлично ответил курящий мужчина и, сделав ещё несколько глубоких затяжек, воткнул сигарету в стоявшую на подоконнике чёрную пепельницу. После он выпустил струю дыма в бодрящий холод октября и захлопнул окно.
Лёня продолжил движение и, подойдя к двери, быстро надел ботинки. Он торопился, ведь там, за пределами квартиры, вне родительского контроля была его собственная подростковая жизнь. Жизнь, в которой он был таким же взрослым и независимым, каким казался ему его отец с сигаретой у раскрытого окна.