Записки из тёмного района
Шрифт:
– Встань и дыхни!
Сын оставил томительное развязывание обуви и покорно встал. Слегка дыхнув на отца, он замер в тревожном ожидании. Время будто остановилось, сердце стучало на износ.
Получив от сына заветный выдох, мужчина замер в оценочном положении. Рядом стояла мама с кухонным полотенцем в руках, с которым она и открыла входную дверь.
Секунды обернулись вечностью, отец загадочно молчал. Мама также молча наблюдала за происходящим. В конце коридора снова показалась голова младшего брата, которая замерла в ожидании интересной развязки. Еле заметно сглотнув, безмолвный Леонид ожидал вердикта.
– Не могу понять, мятой какой-то пахнет. Зажевал, что ли? – строго спросил отец.
– Да не зажёвывал я ничего, – моментально среагировал Лёня.
– Дай-ка руку! – продолжил досмотр ушлый папа.
Подросток поднёс правую руку к лицу отца, тот принюхался.
– Вроде не пахнет. Не могу понять, я сам только покурил, может, не чувствую? Оль, понюхай, ты же не куришь, – обратился мужчина к своей жене.
Мама наклонилась к сыну и принюхалась.
– Не пахнет.
– Скажи честно, курил? – ещё раз строгим тоном спросил отец, который был твёрд и непреклонен в убеждении, что его несовершеннолетний сын тайно покуривает вне дома.
– Сказал же уже: нет! – холодно отрезал Лёня.
– Следов курения не обнаружено! – отрапортовал батя.
Лёня с облегчением снял куртку и повесил на вешалку, после быстро скинул ботинки и пошёл в свою комнату, дабы поскорее убраться из поля зрения родителей. Когда он был уже в конце коридора, сзади него, словно удар грома, прозвучал уличающий голос отца:
– Так, стоп, а от куртки куревом несёт за версту!
Лёня замер у поворота в комнату, ошарашенный неожиданным обвинением в свой адрес и снова тревожно сглотнул. Лицо младшего брата, с которым он встретился возле своей комнаты, приняло скорбный вид. Брат покачал головой: «Попал ты, мол, братишка» – и тут же исчез в комнате.
– Ну-ка вернись! – грозный голос с конца коридора заставил Леонида развернуться на сто восемьдесят градусов и отправиться навстречу назревающей экзекуции.
– Оля, понюхай. Пахнет же! – сняв с вешалки осеннюю куртку с капюшоном, дотошный мужчина передал жене «улику».
– Да, пахнет, – прискорбно вздохнув, подтвердила мама.
– Почему от твоей куртки сигаретами пахнет, Леонид? – поворачиваясь к подошедшему сыну, по-прежнему сурово спросил батя.
– В лифте накурено было, пропахла, наверное, – чувствуя, как торопливо мурашки забегали по спине, ответил Лёня.
«Чёртов Чекан, накурил в лифте!» – пронеслась безрадостная мысль в голове подростка.
– Да ну? Куртка сигаретами пахнет, изо рта мятой. Сто пудов курил и зажевал! Дурака из меня не делай тут! – свирепея, поделился мыслью небритый мужчина в халате.
– Я не делаю, – тихо произнёс Лёня и опустил взгляд вниз.
– Всё понятно! Пойдём ремень выбирать, мало я тебя лупил видимо! – вынес приговор отец.
– Не надо, я не курил! – голос сына предательски дрогнул.
– Что не надо? Ты мне обещал, что курить не будешь, а одежда воняет! Где сигареты брал? У меня, небось, из пачки вытащил?
– Не вытаскивал я, – всхлипнул Леонид.
– Ладно, Слав, не надо! От него же не пахнет, за руку ты его не поймал, – заступилась за сына мама.
– Без «адвокатов» разберёмся! – пресёк вмешательство в мужской диалог Вячеслав и снова обратился к сыну:
– Последний раз спрашиваю, если честно ответишь, бить не буду, соврёшь – отлуплю, – отец сделал тактическую паузу, – курил?
Леонид молчал. Ладони стали сырыми, футболка на спине покрылась испариной, а лицо горело огнём. Он не знал, как быть. Сказать, что курил, надеясь на милость, или стоять на своём? Внутри него поселились зачатки колебания.
– Я не слышу ответа, Леонид. Повторяю вопрос: ты курил? – ещё строже и напористее наседал отец. Еле сдерживаясь от слёз, Лёня тихо ответил:
– Не курил я.
– А ты стойкий! – подытожил батя, – не сознаёшься.
Было ли это укором или комплиментом, по интонации было не ясно. Но тут неожиданно в диалог вмешался новый, доселе неведомый участник:
– А ну-ка прекратите давить на ребёнка! Что за Гестапо вы здесь устроили? – послышался возмущённый голос из бабушкиной комнаты.
Все, включая Лёню, застыли на месте. Отец, который до сего момента был хозяином положения, осёкся и тихо обратился к жене:
– Оль, скажи, чтоб не вмешивалась, сами разберёмся.
Но жена лишь развела руками, давая понять, что «тяжёлую артиллерию» в лице её мамы было уже не остановить.
– Тоже мне тут благодетель нашёлся, сам курит, а сына терроризирует. Какой вы пример подаёте ему, Вячеслав? Хоть бы сигареты свои прятали, а то на каждом шагу валяются. В доме запах табака стоит от вас, не стыдно? – скрипя половицами, бабушка Леонида, появилась в противоположном конце коридора, твёрдо встав на защиту внука.
– Понятно всё! – махнул рукой раздосадованный батя и шагнул из коридора в зал, в котором громко работал телевизор. Напоследок он кинул всё ещё стоящему перед ним сыну:
– Считай, что сегодня пронесло, но мы ещё вернёмся к этому разговору.
Леонид с облегчением развернулся и направился в сторону своей комнаты, напротив которой в коридоре всё ещё шла в атаку его родная бабушка:
– А ты, Оля, куда смотришь? Что за безобразие такое, а? Это же ребёнок! Школьник! Разве можно так?
Проходя мимо неё, внук улыбнулся и тихо сказал:
– Спасибо, бабуль!
После он закрылся в своей комнате и, подойдя к окну с заткнутыми поролоном щелями, взглянул по ту сторону стекла.
В темноте таинственно скрывался широкий двор, укрытый уже безлистными деревьями. За посадкой меланхолично тянулся ряд гаражей. Над ними вдалеке на необъятной территории завода зловеще торчали две красно-белые трубы. Из них в мрачное осеннее небо по-прежнему валил серый дым.
Лёня перевёл взгляд вправо, и в глаза бросились окна деревянного дома напротив бетонного забора с колючей проволокой. Там жил Саня Малой. В его комнате горел свет.