Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год
Шрифт:
В первой комнате потолок составлен из четырех больших зеркал, соединенных углами, так что когда войдут пять человек, то вверху показывается их двадцать. Все двери дома выложены битыми стеклами, перемешанными с хрусталем; все стекла разноцветные: синие, зеленые, красные, желтые и фиолетовые. Другая комната украшена китайского фарфора колоннами; некоторые из них составлены из разбитых чайников, кофейников, чашек и даже горшков. Мраморные столы распещрены стеклом, черепахой, перламутром и даже дорогими каменьями. Весь дом наполнен пресмыкающимися, демонами, уродливыми куклами, из фарфора и разных цветов мраморов сделанными. Словом, волшебный сей замок представляет не только Овидиевы превращения и любовные приключения языческих богов, но чудные мечты расстроенного воображения и, наконец, одну из них самую нелепую: большая голова на тощем туловище, верхом на крокодиле, плывет чрез пролив к острову и тащит за собой на веревках флотилию уродливых лодок! Но что меня более всего удивило, то это церковь сего чудака хозяина. Первый предмет, который изумит вошедшего в оную, есть представление ада, где изуродованные болваны валяются, жарятся на огне или повешены за ребра. В раю cв. Розария представляет главную фигуру, по сторонам ее Христос
Оставя дом странностей, сад, в который мы вошли, начинается виноградной крытой аллеей, где по бюстам можно познакомиться с знаменитыми греками, римлянами, папами и королями. Обширный сад сей представляет чудную роскошь, великолепие и порядок. Беседки, сделанные из кипарисных дерев, летние домики, искусственные развалины, гроты и подземелья, все стоят в симметрии. Узорчатые цветники с фонтанами, шары, конусы, пирамиды из обстриженных дерев утомляют взор. Целые шпалерные аллеи вырезаны гирляндой. Единообразие и неестественный вид предметов делают то, что в регулярном саду, сколь бы он велик ни был, стоит только взглянуть на одну сторону и все увидишь; стоит сделать несколько шагов и незачем идти далее. В таком саду нельзя наслаждаться удовольствием прогулки; ибо утонченное искусство, обезображивающее природу, не может поражать воображения, когда на всяком шагу видишь один великий и бесполезный труд.
Ворота, которых свод начал уже разрушаться, обращают на себя внимание своей древностью. Два из черного мрамора льва лежат по обеим сторонам ворот, и из отверстых их пастей обширных жерлом течет вода. Чрез сии ворота входим мы в английский сад. Множество дорожек, усыпанных песком и пробитых на траве, сцепляясь и пересекаясь во всех направлениях, идут по долинам и холмам. Плодовитые деревья, до которых не прикасались ножницы, в смешении с дубами и тополями представляли для нас, жителей севера, такое зрелище, что мы почитали себя перенесенными в страну очарования. Лимонные и апельсинные деревья наполняют воздух своим ароматом; фиговые и миндальные обременены плодом. Перешед ручеек, едва текущий по песку, увидели мы шумящий ключ, который бьет с стремлением из-под корня утлого пня. В этом саду, кажется, нет ничего поддельного; природа, в полном своем величестве, щедрой рукой предлагает дары свои, и душа, теряясь в наслаждениях, встречает каждый предмет с новым удовольствием. Тут на каждом шагу думаешь остановиться и все идешь далее.
Взошед на горку, покрытую дубами, кедрами и орешником, увидели мы овощник, а за ним прямой померанцевый проспект, в конце которого, как в волшебном фонаре, показывается маленький с зеленой крышей домик. Мы спустились с горы и пробежали проспект. Домик светлый, чистый, стоит на площадке, испещренной цветами. Пред скромным его фасадом фонтан бьет воду в виде снопа. Несколько проспектов от домика, как от центра, ведут в разные стороны. Мы избрали ясминную аллею и пришли к мраморному бассейну. Четыре обнаженные нимфы, заметив сатира, выглядывающего на них из-за розового куста, погружаются в воду; но в робком замешательстве, становясь одна за одну и как бы чувствуя, что прозрачная вода не может скрыть их, обращаются к сатиру спиной и тем еще более раскрываются спереди. Это прелестное замешательство изображено так хорошо, что кажется самый мрамор краснеет. В другом бассейне прекрасная вакханка подает в раковине пить чудовищу. Весь этот сад наполнен фонтанами, в которых не игра воды, но прекраснейшие статуи обращают на себя внимание. Тут целая мифология богов и богинь; от множества их и в'oды и лес'a кажутся одушевленными. Там тритоны, сирены и наяды плещутся в кристаллах; тут Пан, нифмы и амуры покоятся в тени или играют на мураве. Некоторые из них сделали бы честь и греческому резцу. Я упомяну о тех только, кои более мне понравились. 1. Дафна, преследуемая Аполлоном, бежит между лавровых и миртовых кустов, цепляется и падает. Аполлон спешит и скоро ее настигнет. Бедная Дафна! по страху, изображенному на лице твоем, вижу, что если бы ты была живая, то лучше бы выбрала эту битую дорожку, а не бросилась бы в кусты, которые изорвали твое платье и так немилосердо исцарапали ноги. 2. Девушка в коротком и легком платье, танцуя с бубном в руках, остановилась в самом лучшем положении. Мрамор этот кажется прозрачным. Складки платье и покрывала так хорошо опускаются, что, раскрывая всю стройность стана, показывают и всю гибкость тела. 3. Леда и лебедь. Работа, искусство чрезвычайное! Взглянув на Леду, захочешь обратиться в лебедя.
По шуму воды пришли мы к прекрасному водопаду. Он пущен с дикой скалы, на которой видны изредка кривые деревья. Низвергаясь с ужасным стремлением, раздробляется он в брызги, кипит, несется одной пеной; но протекая далее, катится с тихим журчанием. Пробираясь по берегу сего ручья, на каждом шагу встречали мы новые предметы. Тут полузасохшая маслина стояла над вросшими в землю развалинами; там Нептун плыл в своей раковине, а там на холме густая тумба дерев осеняла гробницу; плачущий Гений осып'aл ее цветами.
Уже солнце зашло, и мы, не осмотрев и трети садов, принуждены были оставить прогулку. Возвращаясь к коляскам, прошли сахарную плантацию и поле хлопчатой бумаги; перебрались чрез китайский мостик, который соединяет две искусственные горки одной аркой, и наконец взглянули на храм славы, стоящий на обрывистой скале мыса Собрано, у подошвы коего шумит море.
6 ноября не без сожаления оставили мы столицу, где богатство, роскошь, празднолюбие и нищета представляется в странной совокупности. Ветры переменные и тихие благоприятствовали нашему плаванию. 7-го ввечеру мы находились в проливе между Егатскими островами и Сицилией. Остров Маритимо с замком, куда ссылаются преступники, напоминает о казнях ужаснейших, о мучениях
Город Трапани, где Эней лишился отца своего Анхиза, стоит на низком мысе, за ним Марсала и Мацара, окруженные зелеными горами и морем, изобилующим кораллами и жемчугом, представляют взору приятные виды, где редкое изобилие земли соединено с чудным богатством моря. 9 ноября крепкий от юго-востока ветер принудил нас лавировать и быть в осторожности от весьма опасных подводных камней, Скверес называемых, лежащих посреди моря между Сицилией и Африкой и неверно положенных на карту. На камнях сих 11 фут глубины, почему в тихую погоду малые суда проходят чрез них без вреда. 11-го западный горизонт покрылся тучами, облака обратились к нам, два сильных ветра сражались; в ожидании, чем оное кончится, мы убавили парусов; скоро попутный с дождем и громом ветер превозмог и обратился в бурю. Как мы уже были близко Мальты, то на ночь легли в дрейф. На рассвете же 12 ноября, когда не имели надежды войти в гавань, ветер утих и мы под всеми парусами прибыли в Мальту.
Лишь бросили якорь и привязались канатом к стенам Валетты, ветер с прежней жестокостью начал дуть. Если б мы не успели войти в порт, то принуждены были бы на море выдержать бурю, продолжавшуюся двое суток.
Мальтийский порт состоит из двух заливов: первый, на восток от города Валетты, разделяем на многие малые бухты, где на глубине от 6 до 12 сажен, корабли стоят безопасно от всех ветров, кроме, однако ж, тех, кои стоят у Валетты, ибо тут северный ветер разводит большое волнение, а от запада бывают жестокие порывы; другой залив, на запад от города, называемый Марца-музетто, имеет посреди остров с крепостью Мануэль, служащей для очищения товаров, пришедших из зараженных мест. В сем заливе корабли совершенно отдельно от прочих выдерживают карантин. При входе в Мальту должно придерживаться правой стороны, ибо у левого мыса есть небольшой каменный риф. Ширина входа не более 125 сажен.
Мальта почитается одной из сильнейших крепостей в свете. Она состоит из следующих 9 крепостей, окружающих залив: 1. Валетт, названа по имени магистра Жана ла Валетт, построившего ее в 1566 году. 2. Крепость Санто-Эльмо на оконечности полуострова, где стоит город Валетта, защищает вход в гавань. 3. Флориана, на том же полуострове сзади города. 4. Витториоза, то есть победоносная, названа так в ознаменование упорной битвы против турок; прежде называлась Борго. 5. Цитадель Санто-Анжело, защищает вход в порт трехъярусной батареей. 6. Крепость Сан-Маргарет. 7. Город Синглея. 8. Крепость Котонера стенами своими ограждает с сухого пути последние пять крепостей. 9. Крепость Риказоли лежит по левую сторону при входе в гавань, по другую же сторону построены сильные батареи. Стены тесаного камня и все укрепления в наилучшей исправности. При входе в гавань вид такого множества крепостей удивит каждого; но, судя по обширности, едва ли 40 000 гарнизона будет достаточно для защищения оных, и потому все сии башни и бастионы, кажется, почти бесполезны, и весь остров не стоит издержек, потребных для содержания гарнизона и починок стен и других зданий. Магистр Виньякур провел воду от Читта-Векиа. Славный сей водопровод существует с 1616 года. Мальта непреодолима; ее покорить можно только тому, кто возьмет Лондон. Без сильного флота и осадить ее невозможно. По выгодному своему положению в руках англичан Мальта сделалась средоточием торговли Средиземного моря. Имея в ней безопасное пристанище, английский флот, отрядив эскадры в Мессинский пролив и к острову Фавоньяно, пресекает сообщение французских и испанских портов с Левантом. В Валетте, для сохранения хлеба в зерне, сделаны в горе, состоящей из мягкого камня, обширные подземные магазейны, в которых чрез посредство труб, выведенных на поверхность, нет никакой сырости. Правительство скупает весь хлеб, идущий из Сицилии и России, и уже на нейтральных судах отпускает в Италию.
Город Валетта, или как обыкновенно называют его Мальта, имеет отличный вид от всех, какие видел я доселе. В нем нет улиц, кроме только одной с площадью находящейся на хребте горы, прочие суть лестницы, по крутому скату высеченные из камня. Дома высоки, без крыш и вообще старой итальянской архитектуры; окна все с балконами и деревянными решетками, выкрашенными красной краской. Стены кладутся здесь очень толсто; ибо камень так мягок, что его топорами вырубают из горы и оный уже после на воздухе твердеет. Лавки наполнены колониальными товарами и город так чист, что легко догадаться можно, что тут владычествуют англичане.