Записки натуралиста
Шрифт:
Мое предположение оправдалось. Ничем не тревожимый глухариный выводок продолжал держаться на одном и том же месте. Прошло недели две, и я, рассчитав, что глухарята достаточно подросли и оперились, отправился на знакомую рёлку. Из дому я вышел около двух часов и, дойдя по берегу речки до замеченного мной места, свернул в сторону и вскоре выбрался на знакомую рёлку. Весь выводок в этот момент собрался на черничнике и поднялся почти из-под самых ног.
Первым же выстрелом я убил молодого петушка-глухаренка и, выбрав удобное сухое местечко, уселся на большую кочку среди черничника, прислонил к дереву ружье и, положив глухаренка себе на колени, стал не спеша снимать с него шкурку. Снять шкурку с птицы для меня пустяки – вся процедура
Только сделал я разрез на брюшке убитой птицы, как прилетел трехпалый дятел. Прилетел он, видимо, в знакомое место, и не просто ради прогулки, а чтобы добыть насекомых, но, увидев меня, от удивления, если так можно выразиться, рот разинул.
Видит: сидит в его родном лесу какое-то чучело, не шевелится – не то пень, не то что-то живое – ничего понять не может. В одно и то же время страшно и интересно. Сначала садился он на стволы сосен с противоположной стороны и, поднимаясь вверх, заглядывал из-за прикрытия, потом успокоился, осмелел и по дереву лазить стал. Но только своим делом – насекомыми – никак всецело заняться не может. Постучит по стволу длинным клювом, извлечет какую-то личинку и опять на меня уставится, – видимо, его мои глаза смущают. Но наконец дятел закончил свое дело и улетел. Вероятно, на выяснение – пень это или человек – у него не было времени.
И тогда я опять стал снимать шкурку с глухаренка, но не успел закончить начатого. С правой стороны услышал слабый шорох и треск сухой ветки. Из болота на рёлку выбралась косуля, сделала несколько крупных прыжков и остановилась в десяти шагах от меня. Повернувшись в том направлении, откуда прибежала, она прислушалась, шевеля своими большими ушами, и, круто, под прямым углом, изменив первоначальное направление бега, поспешно поскакала от меня вдоль рёлки. Меня косуля не заметила – ведь пока она топталась на одном месте, я не шелохнулся. Безусловно, зверь был чем-то встревожен, и если остановился на мгновение, то лишь для того, чтобы передохнуть на сухой рёлке после быстрого бега по топкому моховому болоту.
Не успел я все это обдумать, как опять услышал неясный шорох и увидел вторую косулю. Как и первая, она появилась с правой стороны, с болота, на минуту остановилась на рёлке, послушала, повернувшись обратно, и, круто изменив направление, поспешно ускакала по следу первой. Одним словом, вторая косуля повторила все движения, проделанные за две минуты перед этим первой косулей.
Наблюдая со стороны, можно было подумать, что обе косули бежали по хорошо проторенной дорожке. Впрочем, звери всегда избирают более удобный путь; поэтому, где пройдет одно животное, обычно пройдет и другое. Даже охотники, и те, бессознательно и не замечая этого, ходят по лесу одними и теми же путями: никому не захочется наклоняться под низкую ветку, когда её сторонкой обойти можно, или лезть через хворост, когда он обязательно треснет под вашей ногой. В результате же получается, что охотники ходят по одной и той же невидимой тропке, пока не поймут этого и сознательно не свернут в сторону.
Исчезла и вторая косуля, а я все сидел на том же месте и старался понять, что испугало животных. По поведению косуль, по движению их нервных ушей, которыми они пытались уловить какие-то звуки, по глазам я видел, что они чем-то сильно испуганы и утомлены быстрым бегом по трудной болотистой местности.
В эту секунду справа от меня вновь зашуршала лесная подстилка. «Неужели опять косуля?» – подумал я, повернувшись по направлению звука. Но на этот раз увидел не косулю, а какого-то странного крупного зверя со светлой окраской меха. Явно преследуя свою добычу, он выскочил из болота на рёлку, в одно мгновение пересек ее поперек в десяти
Часто именно так промахиваются горячие гончие собаки, идя по следу зайца. «Скололся», – говорят в таких случаях охотники, и если гончак скалывается часто – низко расценивают такую собаку. Скололся на моих глазах и зверь, преследуя обеих косуль.
«Но что это за зверь?» – ломал я голову. Он пробежал самое большее в 10-12 шагах от меня, однако он мелькнул среди кочек, поросших черничником, с такой быстротой, что я видел его только одно мгновение. Но тот же зверь прервал мои размышления и рассеял недоумение. Он, как сумасшедший, выскочил опять на рёлку, около меня круто повернул, явно учуяв запах косули, и унесся по следу вдоль по гриве.
«Рысь», – мелькнуло у меня в голове, и на этот раз я увидел ее мощные лапы, кисточки на ушах и короткий хвост с черным концом. «Рысь, рысь», – растерянно шептал я, когда зверь, сделав прыжок, в последний раз мелькнул на рёлке и исчез за деревьями. Затем впереди с хлопаньем поднялась побеспокоенная глухарка, уселась на дерево, и оттуда долго доносилось ее тревожное клохтанье.
«Что же я сидел, как пень? – обрушился я на себя. – В десяти шагах рысь, а я рот разинул». С досады я сжал руки. Но в руках было не мое надежное ружье – им бы я без труда повалил крупную кошку на таком близком расстоянии. В одной руке я сжимал полуснятого глухаренка, а в другой – скальпель. Вот досада – прозевал такого зверя. Это было тем обиднее, что в природе с рысью я сталкивался второй раз за свою жизнь. Сама в руки давалась – и упустил.
«Ну, не беда, наконец, – махнул я рукой. Упустил, и все – ничем не поправишь. Зато я видел своими глазами то, чему трудно бывает верить». Ведь рысь – кошка, а кошки, как вы знаете, или бесшумно подкрадываются к добыче, или поджидают ее, спрятавшись в укромном месте. В этом отношении рысь да и некоторые другие виды кошек отличаются от прочих. Наша рысь – искусный охотник и в состоянии справиться с крупным и сильным животным. Не спеша, деловито выслеживает она свою жертву. Прижимаясь к земле и передвигаясь только в те моменты, когда добыча занята едой, рысь-, как тень, подползает к ней на близкое расстояние. Хороший прыжок – и животное в когтях сильного хищника. Иной раз, взобравшись на дерево и с замечательным терпением сидя над звериной тропой, рысь выжидает, когда по ней пройдет к водопою косуля и даже олень.
Известно также, что рысь иногда нагоняет добычу по следу. Таким образом, наблюдая охоту рыси за косулями, я не сделал никакого открытия. И все-таки должен признаться, что до этого случая, будучи знаком с рысью по литературе, я не предполагал о ее способностях. Ведь в отличие от волка, лисицы и вообще всех собачьих чутье кошек развито относительно слабо. Однако теперь я могу с уверенностью сказать, что у рыси обоняние развито настолько хорошо, что она во время быстрого преследования Добычи может легко ориентироваться горячим следом.
Но почему же, чуя след косули, рысь на этот раз не обнаружила столь близкое присутствие человека? Вероятно, внимание четвероногого охотника в тот момент было поглощёно другим, а я сидел неподвижно. Слабый ветерок, тянувший ко мне, также способствовал этому. Ведь перед этим меня не заметили и косули, хотя и топтались в десяти шагах от того места, где я сидел на кочке.
НАВСЕГДА ЗАТИХШИЕ ЗВУКИ
Трудно бывает охотнику весной усидеть в городе. Когда после февральских морозов и мартовских метелей наступят солнечные, совсем теплые дни и ясные тихие вечера, с непреодолимой силой захочется ему вырваться за город и отстоять на лесной опушке вальдшнепиную тягу. Чудесное это время – настоящий праздник для городского охотника.