Записки натуралиста
Шрифт:
Начал я с поисков русака. Всматриваясь в каждый клочок земли, обошел вспаханную целину, зеленеющую озимь, спустился в лощину, где тщательно осмотрел каждый кустик. Потратив па поиски около двух часов, решил, что искать русака бесполезно: зайца нигде не было. Видно, наученный горьким опытом, он спокойно отсыпался после ночи где-то в другом безопасном месте.
– Ну что ж, Чок, пойдем в лес, может там белячка найдем,– обратился я к спаниелю.
И уже с меньшей надеждой, так сказать на авось, мы направились к темному ельнику. Только зашли мы туда, как впереди с шумом поднялся рябчик. Но он поднялся в такой чаще и так быстро исчез в кроне густой ели, что я не успел выстрелить. Тогда я осторожно стал подходить к дереву в надежде обнаружить сидящую птицу. Однако мой старательный пес бегал небольшими кругами и с азартом обнюхивал лесную подстилку, при этом он так шумел, что подойти к чуткой птице было мало надежды.
– Перестань носиться! – шепотом прикрикнул я на собаку V тут же увидел крупного рогача – лося.
Он стоял среди ельника и с удивлением смотрел на суетливо бегающую собаку. А тем временем Чок, не замечая лося, подкатился почти под самые его ноги.
– Эй, ты! – замахал я ружьем на лося, боясь, что он ударит собаку. Известно, лоси ударом передней ноги способны насмерть повалить не только собаку, но даже крепкого и сильного зверя.
– Эй… ты… убирайся отсюда! – продолжая махать руками, кинулся я к ошеломленному великану.
И только тогда он повернулся и странной, трясущейся рысью побежал в чащу. Под напором мощного тела с треском ломались сухие еловые ветки. Потом треск оборвался: видимо, напуганный лось не хотел уходить дальше. Непослушание собаки меня возмутило.
Мой же глупый четвероногий приятель в своем азарте так и не заметил рогатого великана. Надо сказать, что ни на коров в лесу, ни на лосей он не обращал внимания. Вероятно, по его понятиям, лось, как и корова, не дичь – не случайно в них никогда не стреляет его хозяин! И потому, когда я, улучив удобный момент, вытянул его хворостиной, он на секунду остановился и посмотрел на меня таким удивленным и непонимающим взглядом, что моя досада мигом исчезла – мне стало смешно и немного стыдно. Но ведь хорошо то, что хорошо кончается!
– Зайца лучше ищи! – уже другим тоном прикрикнул я на собаку и зашагал дальше.
Впереди меня, обнюхивая отсыревшую землю, бежал Чок.
Замечательный лес в этом месте: высокий и густой, почти не тронутый топором, тянется на много километров. Иной заберешься в чащу, поглядишь кругом – и как-то поверить но, что ты под Москвой. Старые мохнатые ели поднимают к небу свои вершины, местами встречается дуб, много осин и кудрявых берез. Сквозь лесную глушь протянулся глубокий овраг. Весной в половодье по его дну стремительно течет веселая речка, журчит пенится, несет валежник. Позднее она обмелеет, обсохнет овраг и среди молодых тальников и густого малинника останутся только глубокие бочаги – ямы. Их края зарастут тростником и осокой. Такой глухой овраг – самое место для зайцев. Одна только досада, самого зайца редко здесь удается встретить. Где-то, конечно, лежит белячок, но трудно искать, когда подходящих мест сколько угодно, а зверя мало.
В тот памятный день долго бродили мы с Чоком по лесу, но все безуспешно. В лесу стояла безжизненная тишина. Видимо, лес собирался заснуть на долгую зиму. Только в одном месте наткнулись на суетливую стайку маленьких птичек. Около полусотни различных синичек, корольков, поползней и пищух, обыскивая кору и ветви деревьев и наполняя лес звонкими голосами, перемещались по чаще. Где-то впереди стучал дятел. Летом таких стай синиц не увидишь. Рассыплется зимняя стая, разбредутся птицы по лесу, и каждая пара тогда займет свой гнездовой участок, защищая его от вторжения соседей. А придет осень – и вновь объединятся пернатые обитатели леса, выберут вожаком пестрого дятла и дружно и широко кочуют в поисках пищи.
Пролетела, прошла мимо звенящая птичья лавина, и в лесу вновь воцарилась мертвая осенняя тишина.
«А может быть, в болоте лежат беляки? – пришла мысль в голову.– Его не часто посещают охотники, там для зайца спокойно». Я имел в виду большое лесное болото, оно находилось недалеко от места, где я охотился. «Не заглянуть ли туда?» Я решительно повернул в сторону.
Около получаса ходьбы, и густой хвойный лес поредел, появились корявые сосенки, запахло моховым болотом. Вскоре посветлело вдали, и лес как-то вдруг оборвался. Открытая низина, окаймленная стеной темного ельника, раскинулась впереди. Это и было знакомое мне болото. В прежние годы сюда частенько опускались для отдыха крикливые стаи пролетных гусей. Позднее местами низкорослой березкой заросла открытая площадь, поднялся молодой осинник, и осторожные птицы уже не решаются снижаться над местом прежних стоянок. Однако и по наши дни Гусевым болотом называют его местные жители и охотники. Но и здесь зайцев не оказалось. После затяжных осенних дождей болото затопило водой, и лечь беляку было негде. Зато среди пожелтевшей травы во всех направлениях шли широкие тропы. Их протоптали лоси. На каждом шагу попадался помет животных и недавно сломанные и объеденные молодые осинки. Жилось лосям здесь неплохо.
«Что же делать?» – приуныл я зайца искать больше негде и нечего – все равно не найдешь, только напрасно набьешь ноги. Но неужели возвращаться старой дорогой? Терпеть не могу этого, лучше краем пойду вдоль болота, а потом сверну в сторону и пересеку лес в другом месте. Так я и сделал.
Прошел немного – и вдруг замер. Недалеко от меня, среди глубокой воды, на открытом месте стоял крупный лось. Очнувшись от неожиданности, я тоже вышел на чистую болотину и стал терпеливо ждать, что будет дальше Прошло минут пять, а зверь не обращал на меня никакого внимания. Зато моему Чоку надоело это бездействие, да еще среди холодной воды, и он стал на меня лаять. И лай собаки не потревожил флегматичного зверя. Он лишь как-то нехотя повернул большую рогатую голову. Чего он стоит, почему не боится? Мне стало не по себе… Не лучше ли оставить его в покое? И, осторожно повернув назад, я медленно отступаю к лесу.
Вдруг сильный всплеск воды от большого бегущего зверя заставил меня судорожно обернуться. Я ждал нападения лося: старые рогачи изредка позволяют себе подобные выходки. Даже лосиха, если она с детенышем, может иногда кинуться на человека. Но, к счастью, все произошло иначе.
Когда, несколько струсив, я стал выходить из болота к еловому лесу, лось ни с того ни с сего сам испугался. Разбрызгивая длинными ногами воду, он рысью пересек глубокое место, выбрался на небольшой островок и вновь стал среди молодого осинника. Видимо, ему казалось, что здесь он в безопасности. Однако крупный зверь и среди зарослей оставался весь на виду, как хорошая мишень для верного выстрела.
И хотя я еще не успел оправиться от пережитого страха и, признаюсь, руки и ноги дрожали, мне вдруг стало смешно и весело.
– Называется, убежал! Называется, спрятался! Совсем потерял осторожность дикого зверя. Эх, ты, лопоухий!
Еще раз В31лянув на стоящего в осиннике лося, я зашагал своей дорогой.
Как со мной частенько бывает, и на этот раз, идя домой, я сбился с пути и долго колесил по незнакомому лесу. Время от времени, выбравшись на открыюе место, по солнцу определял нужное направление. Но как только углублялся в чащу и терял зрительную ориентировку, незаметно для себя отклонялся в сторону. Вскоре я убедился, что передвигаюсь по лесу так же, как бегает в чаще заяц – кругами. Выдаются же такие незадачливые денечки!
Нет, надо выходить на любую дорогу – она не будет кружиться по лесу и выведет к определенному месту. А иначе будешь колесить до вечера. К счастью, вскоре подвернулась широкая лесная тропа; судя по клочкам повисшей сухой травы на придорожных деревьях, по ней с лесных полян вывозили сено. Сначала она шла сквозь густой ельник, потом пересекла широкую вырубку и спустилась в низину
– Чок, а ведь у нас, кажется, завтрак есть,– обратился я к собаке, вспомнив, что еще с вечера в мой заплечный мешок сунули какой-то порядочный сверток.– Давай-ка закусим.