Записки натуралиста
Шрифт:
– Бабушка, печка топится – можно я чай подогрею?
– А чего его греть, чайник горячий! – потрогав его рукой, отвечала старуха.
«Чайник, верно, горячий, а вот чай холодный!» – с раздражением думал я, выпивая стакан остывшего чая, и уходил в соседнюю комнату, где приводил в порядок собранные за день материалы.
Такая обстановка вскоре мне надоела. «Не надо мне больше забот скупой старухи, лучше я сам о себе позабочусь, хоть работа страдать не будет»,-решил я. И я вспомнил один давнишний случай. Он ясно доказывал, что настоящий охотник, если захочет, найдет себе везде пропитание.
Лет тридцать тому
Часам к двенадцати мы сильно устали. Сравнительно плохое питание все предыдущие дни, вынужденный пост сегодня, а также изнуряющая жара – все это отразилось на наших силах. Спотыкаясь, мы едва передвигали ноги, бредя по пустынной местности; часто садились на раскаленную почву, чтобы хоть немного восстановить силы.
И вот в одну из таких передышек я заметил несколько бурых голубей. Они то кругами летали над казахским кладбищем, то рассаживались на глиняные постройки. Завидя птиц, мы с Леонидом поспешили к кладбищу в надежде добыть хоть одного голубя. К нашему разочарованию, осуществить это оказалось не так просто.
Заметив людей, осторожные птицы улетели.
Тогда, не видя никакой дичи, я выстрелил по стайке воробьев, державшихся в густых колючих кустарниках. Но только один злосчастный воробей попал мне в руки. Наскоро ощипав его и поджарив на огоньке, мы разделили его пополам. Каждому из нас досталось по крошечному кусочку едва поджаренного мяса. Мы съели эти кусочки с громадным аппетитом, почти с жадностью.
Конечно, чтобы насытиться, нам нужно было съесть еще не менее десятка такой мелкой дичи. Но – вот чудо! – ощущение сильного голода вдруг исчезло, нам стало весело, силы восстановились. Со смехом мы поднялись на ноги и уже без особого напряжения дошли до станции.
После этого случая, исследуя Среднюю Азию, я всегда брал с собой соль и спички. Я был уверен, что даже самая маленькая дичина выручит, если в пути у меня не хватит продуктов.
И вот, когда у старухи мне стало невыносимо, я решил перейти на самообслуживание. Достал небольшой отрезок толстой, но достаточно мягкой алюминиевой проволоки, скрутил ее так, чтобы она поместилась в карман моего заплечного мешка, туда же сунул спички, пробирку с солью и кусок черного хлеба. «Это моя походная кухня»,– объяснил я мальчугану Юрке, который в то время частенько сопровождал меня. После того как у меня появилась походная кухня, я сразу почувствовал себя свободным и независимым.
Раннее утро. В домике, где я поселился, царит тишина. Стараясь пересилить дремоту, я одеваюсь, захватываю ружье, бинокль, заплечный мешок и осторожно выхожу на улицу. Тихо и в поселке. Сторожевые псы и те перестали лаять и заснули сладким утренним сном.
Я миную последние домики и огороды и выхожу на проторенную тропинку: она идет прямо на юг вдоль глубокой заросшей
Берега его поросли осокой да тростниками. Алеет небо, алеет вода. Незабываемо хорошо кругом в прохладное раннее утро. Влево на неподвижной водной поверхности, завидев меня, замерла стайка уток, а впереди за широким простором вейниковых болот на посветлевшем небе четко вырисовывается темная полоса лесистых сопок.
Зайдя в сапогах в холодную воду, я обмываю голову, шею и руки и, почувствовав себя совсем другим, обновленным, бодро направляюсь через болото к далекому горному лесу. Время от времени я добываю интересную для меня птицу. Усевшись на первую удобную кочку, снимаю с нее шкурку, укладываю ее в заплечный мешок и иду дальше.
Но вот на пути зеленая мочежинка с массой пролетных азиатских бекасов. Со своеобразным криком «чирк-чирк-чирк» они вырываются из-под самых ног, высоко поднимаются в воздух, чтобы пролететь небольшое расстояние и камнем упасть с высоты на соседнее болотце. Несколько выстрелов, и я обеспечен превосходным мясом. С части убитых бекасов я снимаю шкурки для коллекции, других, сильно испорченных дробью, использую только в пищу. Ощипав и посолив заплывшее жиром мясо, я насаживаю его на проволоку и укрепляю над маленьким огоньком костра. Пятнадцать минут спустя все готово. Мой завтрак необычно вкусен и питателен.
Поев, я продолжаю свой путь, заранее зная, что до вечера мне попадется еще не одна дичина, обеспечив вкусный и сытный ужин.
– Юрка, ты будешь есть? – поджарив однажды мясо ожиревшего чирка-клоктуна, предложил я кусок мальчугану.
Вот уже несколько дней мальчуган, мечтая стать охотником, безропотно шлепает за мной по болотам, осторожно носит добытых птиц и внимательно следит за каждым моим движением, когда я снимаю с них шкурки.
– Чего не берешь? Хорошее мясо, попробуй.
Но избалованный Юрка брезгливо морщит нос и отказывается от угощения.
– Ах вот как, не хочешь! Не так подано? Ну и не надо, мне больше останется,– усмехаюсь я и с большим аппетитом уплетаю сочный и вкусный кусок дичи.
Юрка жует кусок черного хлеба и пожелтевшее от времени свиное сало.
– Это потому, что тебя дома закормили, набаловали – вот тебе и кажется все несъедобным. Погоди, побродишь по тайге голодным, тогда оценишь, что такое кусок свежего мяса для охотника.
В скором времени, отведав как-то кусок перепелки, мальчик попросил второй и уничтожил большую краюху поджаренного на костре черного хлеба.
– Ну как, вкусно?
– Вкусно, кивнул головой мальчик.
– Я же тебе говорил, что приготовлю не хуже, чем твоя бабка на сковородке.
С этого времени он уже сам помогал мне готовить пишу, разводил огонь, обрабатывал мясо.
– Дядя Женя, вы не забыли походную кухню? – спрашивал он, когда мы отправлялись на экскурсию.
– С собой, в кармане! – смеясь, отвечал я.– Спрячь-ка получше спички, а то, кажется, дождь скоро будет,– подавал я ему запасную коробку.
Однажды, возвращаясь один из леса, я выстрелил и убил крупного самца косули. Сначала я попытался , донести убитого козла целиком и, вскинув его себе на плечи, зашагал к селению. Однако зверь оказался так велик и тяжел, что я вскоре отказался от своих намерений. Пришлось поступить иначе.