Записки непутевого резидента, или Will-o’- the-wisp
Шрифт:
В народе распространено мнение, что в разведке все дозволено, и уж тем более соблазнение женщин ради высших интересов, однако на деле разведчик и шагу ступить не может без приказа резидента и Центра, и, когда на горизонте появляется женщина, кагэбэвский Джеймс Бонд сразу ощущает особый контроль.
Двойную заботу о себе я почувствовал уже при первом докладе о Мишель резиденту — он был интеллигентен на вид, въедлив (до этого командовал филерами в Азербайджане), слушал меня внимательно и не перебивал.
— Ведите себя осторожно, держите ее на дистанции и хорошо изучите. Кто у нее родственники, с кем она общается здесь… Работайте аккуратно, — напутствовал он.
После первого ужина в китайском ресторане я, как истинный рыцарь, довез даму до дома на такси, и вдруг: «А может, зайдете ко мне на кофе?»
Предложение застало меня врасплох, при других обстоятельствах я принял бы его не задумываясь, но вспомнил строгий взгляд резидента и со вздохом заметил, что мне еще надо на работу.
— Как поздно вы работаете, — удивилась она. (Еще бы! было десять часов вечера!)
Резидент мое поведение одобрил, но предупредил:
— Ни в коем случае не заходите к ней домой. Вам я верю, но она ведь может сделать черт знает что: и брюки вам расстегнуть, и на колени плюхнуться, и раздеться догола… тьфу! [84]
Следующий ужин, масса информации, среди которой случайно (?) оброненная фраза, что, мол, иногда хочется съездить в Амстердам, но это дороговато, снова такси и дом.
— Может, выпьем кофе?
— Извините, я опять сегодня дежурю… очень много работы…
84
…сей жар в крови, ширококостный хруст, чтоб пломбы в пасти плавились от жажды коснуться — «бюст» зачеркиваю — «уст!»
И. Бродский.
— Какое у вас странное посольство, столько народу, и все равно много работы…
Расстались гордо мы.
На следующий день я явился к резиденту.
— Я чувствую себя полным идиотом, к тому же еще хамом… дайте я зайду хоть на пять минут.
— За пять минут много можно сделать… Она интересная?
— Уродина! (Говорил от души.)
— Уродины — самые опасные. Красивые — избалованы, а эти всегда тянут в постель и, между нами, весьма темпераментны. (Хохоток.) Она пьет?
— Почти нет.
— Курит?
— Довольно много.
— Вот-вот, курящая женщина напоминает пепельницу. (Хохоток, я тоже поддакнул, хотя слышал это бонмо еще в раннем детстве.) Никаких кофе на дому!
Прошло еще два ужина, отношения наши теплели, и я даже предложил одолжить деньги на поездку и Амстердам, Мишель не отказалась, снова приглашала на кофе, но…
Расстались гордо мы.
Тогда я решил сменить вечер на день, конечно, эго был шаг назад: ленч обычно ограничен двумя часами, к трем рестораны закрывались, зато днем джентльмену можно и не провожать даму до дома, достаточно снять котелок, поцеловать руку и помахать вослед стеком.
На первом же ленче очередное ЧП: после кофе Мишель вдруг ухватила ресторанную пепельницу и быстренько сунула ее к себе в сумочку — куда девалась только ее флегматичность!
— Что вы делаете?
— Я коллекционирую пепельницы с ресторанными названиями…
— Давайте купим!
— Они не продадут…
Я осторожно посмотрел по сторонам — вокруг никого не было, вряд ли на выходе подбежит официант и потребует открыть сумку…
Очередной ленч — и снова кража пепельницы, просто ужас какой-то!
— Далась вам эта коллекция! Подумаете, пепельницы… — Я уже чувствовал себя соучастником.
— Вы хотите, чтобы я коллекционировала Рубенса? — От ответа повеяло иронией, но я это легко стерпел: в конце концов, и почище можно ожидать от леди, если постоянно увиливать от чашки кофе.
Сначала резиденту я о кражах не докладывал, но, когда Мишель стянула уже четвертую, решил все же рассказать.
Чем дальше я углублялся в повествование, тем серее становилось его красивое лицо, оно постепенно принимало трагическое выражение, лоб покрылся морщинами, даже залысины стали больше, нос вдруг закруглился ироническим крючком, рот кривила сардоническая улыбка.
— Я на вас удивляюсь, — сказал он. — Чувствуется, что вы никогда не работали в контрразведке. Неужели вы не видите, что вам готовят провокацию: она крадет пепельницу, врывается полиция, вас арестовывают…
— Но ведь не я украл пепельницу.» — возразил я слабо.
— Вы просто ребенок! Кто будет разбираться? Из-за вашей халатности мы получим очередную сенсацию в прессе, уж Центр нам за это нахлопает…
В последнем я не сомневался: Центр всегда поправлял, направлял, давал втык, Центр всегда был прав и знал это.
— Что же делать? Я как раз планирую попросить у нее голландский паспорт. И простить долг.
— Как что? — удивился резидент. — Прекратить встречаться в ресторанах. Ни дома, ни в ресторане. Либо найти такой, где не курят. Хотя… она может украсть и вилку.
— Но она курит…
— Перетерпит. (Хохоток.)
— Кстати, я ни разу не видел таких ресторанов.
— Надо лучше изучать город, наверняка такие есть, ведь должны быть рестораны для некурящих!
«В Азербайджане», — подумал я зло.
— Разрешите идти?
— Пожалуйста, — сказал резидент.
Он снова стал красивым и даже добродушным.
Сначала мы гуляли по улице, затем перешли в парк, затем заморосил мелкий дождик (к счастью, у Мишель был зонт), разговор на улице среди прохожих и шумевших машин был совсем иным, чем за ресторанным столом, фразы не клеились, расползались, в этой обстановке не только просить бланк паспорта, вопросы неудобно было задавать.
Проклятый дождик! Ну и совиная рожа, белая, противная, эти черви-брови, ползучие гады, с такой и мнить чашку кофе и дать деру, ну и харя, к тому же ворюга, и чего я с ней вожусь? подумаете, паспортные бланки, велико счастье! Холодно, зябко, неужели я так и буду встречаться с этой финтифлюшкой на улице до самого конца командировки? Да катись она…