Записки отставного афериста I
Шрифт:
1. Весь коридор в пене.
2. В двери туалета мелькнула жопа командира.
Офицер мчится вслед (я тоже), где мы обнаруживаем в тубзике над очком любимого начальника, ведущего неравный бой с огнетушителем. Дракон в его руках предсмертно бьётся и хрипит, но не утихает.
– Товарищ майор, что случилось?!
А вот действительно. Я бы на месте отца-командира затруднился бы ответить на этот вопрос подчинённого. Ну вот какие варианты? Меня мама мудаком родила, – вот что случилось. Или скажи отцу моему, что б впредь предохранялся, а то такая же херня случится вновь? Но то ж подрыв авторитета.
– Вы бы чем пиздеть, лейтенант, лучше помогли бы!
– Есть!
Летёха скачет в коридор, хватает второй огнетушитель, рвёт на нем пломбу, переворачивает и несётся помогать командиру тушить железобетонный унитаз. Ай мама. Последние силы оставляют меня в умывальнике, и я корчусь там на кафеле, не в силах поднять голову и досмотреть этот цирк.
В такой эмбриональной позе меня и застают два взъерошенных огнеборца, вывалив из потушенного толчка.
Увидев этих нахохлившися запененных кретинов с обессиленными огнетушителями в руках, я одновременно потерял дары речи и субординации. Я тупо выл на полу, поджимая ноги к животу. Офицеры-россияне попытались немного попинать свидетеля, дабы привести в чувство, но попытка провалилась. Меня в тот момент из истерики и расстрельный взвод не вывел бы.
Потом мне долго и нудно грозили в канцелярии расправой за разглашение государственной тайны. И вправду. Узнают враги, каковы у нас офицеры и всё. Война не за горами. В общем, сетуя на несдержанность языка, я вытребовал себе тёплое местечко подальше от глаз начальства. Что соответствовало и их интересам. Что я на них смотреть не мог спокойно, – меня опрокидывало, что они шли красными пятнами при виде меня в корчах.
Так что мы старались минимизировать наши встречи. Я же честно хранил закон омерты.
До дембеля.
Мелкие шалости-пакости торговца запчастями
Была у меня пора в жизни, когда я регулярно рылся в юзаном дамском белье. Вовсе не истекая слюнями счастья, а только по служебной надобности. Занимался я о ту пору торговлей американскими запчастями; запчасти мне возили в чемоданах стюардессы графа Шереметева, а поскольку негоция сия начальством вовсе не поощрялась, то таскали они железяки, маскируя их кружевами и тонким шёлком. Поскольку от частой смены часовых поясов в голове женщины накапливается тормозная жидкость, дерибанить их кофры приходилось совместными усилиями. А то половину не найдут в своём же чемодане. Так что не раз приходилось выволакивать желанный рычаг, игриво задрапированный чем-то розовым, невесомым и струящимся.
Некий сюр в этом присутствовал… Боря-архитектор выл в углу, когда застал очередь стюардесс в кабинет и меня, обвешанного бюстгальтерами по уши и выдающего бабло очередной маркитантке.
Кстати, ни до, ни после такого качества работы по заказу мне встречать не доводилось.
Заказ уходил днём, вечером грузился в Джи Фи Кей и рано утром был в Москве. Народ офигевал с такой оперативности. Некоторые выдающиеся деятели из авиаотряда умудрялись и двигатели привозить таким макаром. В Шарике тогда власти передрались между собой. Каждая ветвь и опора государства хотела единолично наводить порядок в этом логове воров и контрабандистов. Но чья рука железней и метла пушистей было непонятно. Об том и шёл жаркий спор: менты сажали таможню, таможня стучала ФСБ, ФСБ гоняло ментов, которые часто пугали синицу, которая много ворует пшеницу…
В общем, в доме, который построил Джек, было тогда оживлённо. Чем мы и пользовались, пока с бар шерсть клочьями летела. За два года там три смены таможни удобно разместили на нары, а при таких делах… ну, не до государственных интересов, сами понимаете. Мытари более были озабочены делами насущными. Ну, там сушкой сухарей, вязкой тёплых носков, освоением понятий и поиском адвокатов поречистей…
Среди местного служилого сброда я пользовался некой аурой КГБ-шного ставленника.
Знакомство моё с рыцарями плаща и кинжала произошло в привычных для них и волнующих для меня обстоятельствах. Нелёгкая дернула поддаться на уговоры и поехать встречать груз самому.
Иду с стюардессой, та катит рядом чумодан… А дальше как всегда "Стоять, лежать, бояться!" Всё с помпой, соответствующим месту антуражем… Впечатляет. Пригласили в гости. Да-а… вот давно к вам собирался, а тут вы сами не побрезговали… радость-то какая…
По дороге – неожиданно:
– Ты бы даме-то помог чемодан донести.
– Пальчиков моих на ручке не хватает?
– Чо умный?
– Умные сами ходят. А не на веревке ведут.
– Гы!..
На двери без вывески было написано: "Приём граждан с 10 до 17".
Я порылся в памяти и поинтересовался: "А выдача когда?"
Как ни странно, вместо оплеухи раздался жизнерадостный хохот…
Стюардесса рядом заливалась горючими слезами. Чем мешала думать. Помпа, с которой нас брали, как-то не соответствовала мелкотравчатости наших преступлений. Клопов танками не давят… Хотя, чёрт их знает, они тут такую вкуснятину поделить не могут, что любое лыко может оказаться в строку… Или эта дура по жадности прихватила что-то совсем интересное?…
Далее произошла какая-то мистика, ибо группа ФСБ не нашла в чемодане запретных запчастей! (Как – ума не приложу, – может быть, им в падлу было труселя ворошить? Не ведаю, не знаю, и сие есть загадка для меня и по сю пору). Но!… нарыли спёртый с борта кефир и злобно восторжествовали. Я даже поначалу-то подумал, что "кефир" это эвфемизм, заменитель неблагозвучного кокос или герыч, или ещё какой пакости в речи профессионалов. Но нет, речь шла именно об обыкновенном кефире. Причём, только за кефирную бутылку воришку, судя по её истошным завываниям, могли погнать с работы. А с учётом из какой конторы прикатила б на неё телега – летела бы девочка из своего авиаотряда впереди собственного визга…
Минут пять я гонял информацию по извилинам. Наконец, прорвало.
– Офицер!
– Ы?
– Вопрос у меня.
– У?
– А я тут кем по делу прохожу? Соучастником по делу о краже бутылки кефира? В составе группы лиц по предварительному сговору? С использованием технических средств (чумадана)? Чистосердечное признание куда писать, сопли размазывая? Всё, теперь мой дом – турма навеки?
– Ну… это…
– Я пошёл?
– Вали.
Брошенка в беде, подельница завыла в полный голос.