Записки отставного афериста I
Шрифт:
– Ну и?
– Ну и когда приговор читали, этот мудак чеку выдернул. И потерял…
Я начинаю рыдать. Остальной рассказ слышал сквозь собственную истерику.
Вкратце. Сане дают условно. Мент отпирает клетку и седеет. И ну тикать. Саня на улицу.
Объятья, поцелуи, а ты чё такой нерадостный? А вот чё! Центр Москвы. Куда её деть?
Спасает всех Кабан – надо в реку. В машину набились – ни дыхнуть, ни пёрнуть. Из солидарности. Еле довезли. Вылезли на мосту и булькнули в реку. Там и рванула. Рыбы не было. Ёбаная экология.
Потом неделю снимали стресс…
Сижу, вспоминаю…
А может пойти погулять? А то скучно живу как-то…
Обезьяна с гранатой
Как-то ехали мы с дружочком моим Кабаном по каким-то своим неблаговидным делишкам, собираясь завершить их порицаемыми в обществе развлечениями. Но в этот стройный план негодяйств и излишеств ворвался телефонным звонком Ошпаренный. Собственно, я писал про этого деятеля, повторяться лень, интересующихся отсылаю за справками в ЗИЦ ГУ МВД.
Саша звал на торжественный выезд новой БМВ из салона. Бэху купил Дима, один из старших юго-западного сообщества негодяев. Дима позвал разделить радость Сашу, Саша Андрюшу, а я с этой кодлой оказался впридачу к Андрюше. Я пригорюнился. После последней поездочки с Ошпаренным, закончившейся цирковой эквилибристикой на асфальте (12 сальто-мортале на БМВ Х5), я старался держаться от него подальше. Как показала жизнь, это было весьма здравое решение. В результате очередного пьяного вояжа Санчоса четверо его попутчиков отправились в страну вечной охоты, при этом сам традиционно остался жив и почти здоров. Но делать было нечего, отказываться было неудобно, успокаивало лишь то, что Дима Сашу знал давно и руль бы ему не передал и за 5 минут до расстрела.
Понятное дело, что Димина БМВ была нафарширована до упора, то есть, по-моему, даже за пивом могла бы гонять поутру в автономном режиме. Митя был человек здравомыслящий, спокойный, то есть, заслуженно занимал свое место среди рыцарей круглого стола юго-западного королевства. Он знал, что такое обкатка, у него ниоткуда не торчало шило, и мы, к моему облегчению, неторопливо вояжировали по майорату, законопослушно останавливаясь на красный и даже пропуская обнаглевших пешеходов. Народ в салоне нажимал на кнопочки, колупал ногтями кожу, гладил панели, восхищённо причмокивал, шевеля губами, пытался прочесть надписи на анастранном, расспрашивал или делился сведениями о баварском автомобилестроении, – в общем, все было чинно-благородно. Но почему-то хотелось свалить из этого благолепия побыстрее. Я подумал, что тому виной мораторий на сигареты, который некурящий Дима установил в салоне, но скорее всего, мне вещала моя чуткая третья ноздря. Наконец, все формальности были соблюдены, поздравления приняты, час расставанья близился, уже оставалось до развязки не больше полукилометра…
На последнем светофоре мы неторопливо притормозили и через секунду всех сидящих швырнуло затылками в подголовники…
Машину рвануло вперед, весь салон надуло подушками, я ожидал продолжения в виде автоматных очередей…
…Но было тихо.
Кряхтя и сдержанно матерясь, народ полез поглядеть на счастливца, прилетевшего в нас сзади. В голове вертелось из классика: "Я человек завистливый, но тут завидовать нечему"
(Abyssus abyssum invocat)". Подобное тянется к подобному – в Диминой семёре торчала новая трёха БМВ. Где начиналась треха и где заканчивалась семёра понять было сложно.
– Впервые вижу БМВ-шный хэтчбэк, – задумчиво протянул хозяин бывшего седана.
– А что, смотрится, – поддержал тему Кабан.
Вдруг дверь трёшки распахнулась, и на улицу вылетела мелкая блондинистая отроковица лет двадцати от роду.
– Пи..расы! – вежливо поздоровалась она с нами.
– …Х.ли вы встали на жёлтый, п.доры пробитые! – ознакомила нас незнакомка с личным своим взглядом на причину происшествия.
Я смежил веки, опасаясь что куски её плоти (мяса) заляпают мне вежды.
Но ничего не происходило. То есть, происходило, но вовсе не то. Девица, не прекращая визжать, прыгала вокруг нас, пытаясь вцепиться всем поочередно в рожи. Три былинных богатыря и я молча переваривали увиденное и услышанное.
В своих оценках наших персон мадам не скупилась на определения. Её критике подвергалось всё – наша компания (вместе и по отдельности), машина, детали нашего туалета и даже фасон обуви. Почему-то основной характеристикой всего оцененного являлась склонность к однополой любви, причём в страдательном залоге.
Я стоял и восхищался. Причём, восхищение моё вызывала как сама ораторша, так и группа благодарных слушателей. Такой выдержки я не видел ни до, ни после. Муций Сцевола нервно прикуривает от своей руки в углу. Франциск Ассизский уже давно бы душил её в ближайшем сугробе, заливаясь идиотским хохотом и пуская обильные слюни счастья.
Наконец, незнакомка закончила с описательной частью и перешла к предсказаниям будущего. По её речам выходило, что неведомый любвеобильный Антон уже мчится сюда наперевес, чтобы заняться с нами купно и по очереди нашим любимым постыдным занятием.
– Звони Антону, – наконец отмерз Дима.
Девица зарылась в сумке, я, пользуясь моментом, решил свалить в машину. Пример оказался заразительным, – разом хлопнули все двери, бандиты спрятались в салоне.
Не сговариваясь, все нервно закурили, хозяин тоже выпросил сигарету. С удивлением я обнаружил, что у всех дрожат руки. Повисло тяжёлое молчанье.
– Может она головой ударилась?
– Об кафель, – зло сплюнул на чистый коврик Дима.
– Какой кафель? – не понял я.
– В роддоме на полу, – пояснил Дима. – Мама её стоя рожала, вот и… Я в курсе. Сам с такой стоярождённой три года прожил… К американцу сбежала. Так ему и надо, суке пиндосной, – ни к селу, ни к городу закончил он.
Каждый задумался о своём. Всем было что вспомнить.
Дима боязливо покосился вбок, – там ушибленная пыталась локтём разбить стекло его двери. Не тут-то было. Немецкое качество не подвело. Двойной стеклопакет не поддавался.
Однако, от четырех жаднокурящих (каждая затяжка вполсигареты) в салоне стало не продохнуть. Митя опрометчиво опустил стекло на полсантиметра и сквозь образовавшуюся щель ему в глаз немедленно прилетел меткий плевок.