Записки отставного афериста I
Шрифт:
Впечатлённые такой квалифицированной медпомощью, мы с Дюсом взялись за дело.
Я поскакал за грузовиком, Дюс рылся в медикаментах, глухо матерясь, так как Ната вообще не помнила, где у нее что.
Нашёл что-то, кольнул. Тёлка задышала.
В больницу мы прикатили всей тёплой компанией. Вышел заспанный врач. Я предоставил слово Наташе.
– Аы-ыв-ву-уы-ым-м!
Врач поднял бровь.
– Вам плохо?
– Н-нум-ма-ав-во-он-нонаих!
– Чего?
Я отодвинул невменяемую эскулапшу.
– Вон пациентка.
– Что там?
– Анафилактический
– Знакомо. Что-то кололи?
– Гормоны. Преднизолон.
– Угу. Вы врач?
– Нет. Вот врач.
– Это?… Вы издеваетесь?!
– Правда!
Наташа поначалу была взбешена этим диалогом. Я её, видишь ли, подставил.
Но недолго. Сдалась через пару дней. Я наконец приник к заветному душу. Поутру (шёпотом):
– Только никому!
– Обижаешь!
Открываю дверь. Там все. Меня хватают на руки и совершают "круг почета". Факельное шествие. Барабанный бой. Наташка в шоке. Потом, махнув рукой, хохочет вместе со всеми.
Аж в Москву потом ко мне ездила. Но без дефицита душевых того эффекта уже не было.
Но скоро наступили трудные времена. Водка кончилась. Антиалкогольная компания была в самом разгаре, и в сельпо её не видели уж полгода как. Самогон у мстительных местных покупать было смерти подобно, – нам бы его на крысином яде настояли. В каждом доме, почитай, память о нас жила. И болела.
И тут… не знаю… сам себе не верю… причём ну несколько раз у народа спрашивал, – подтверждают. Они после истории с бабами в поезде уже ничему не удивлялись.
Мистика какая-то. Короче, я нашёл в кустах квасную бочку на колёсах, полную тархунового спирта. С тех пор от запаха тархуна меня с души воротит. Вот уже двадцать с лишним лет. Но тогда!
Спёрли мы его чисто, операцией руководил Дюс. Всё просчитал, молорик, даже следы замели ветками. Кстати, чьё было богатство, мы так и не узнали.
Алкоголизм вновь расцвел пышным цветом.
Как-то ночью проезжающий мимо прапор на ГАЗ-66 притормозил, на свою беду, спросить дорогу. И остался. Через неделю он одичал, вырыл себе нору, выл ночами, питался подаяними. Тархуном от него несло за версту. Пытались его приручить, но сделался буен. Тогда отдали ему флягу из-под сметаны со спиртом (50 л) и отстали. Более счастливого человека я не видел никогда. Ни до, ни после.
А у нас образовался транспорт. Как-то ночью сильно захотелось еды. А всё сожрали.
Недолго думая, мы с Дюсом сели в газон и поехали на охоту. Идея была надавить себе в полях свежей говядинки. То есть мы разгонялись по полю и неслись на стадо коров. Хер там. Вам когда-нибудь переходило дорогу стадо? Помните эту лень, неторопливость, эти ступорозные взгляды из-под рогов, эту кучу навоза перед машиной? Так вот это все буффонада. Спектакль. Вам просто показывают ваше место под луной. Как-только дело доходит до серьёза как в нашем случае, они становятся прыткими и прыгучими как кузнечики. Мы раз пять повторяли попытки – ни одну даже не задели!
Только пастух нам исхлестал кнутом весь тент. Мужественный человек, нечего сказать. С кнутом наперевес под грузовик бросаться, это вам не мышка пукнула.
– Вот потому-то они танки в 41-м под Москвой и остановили, – пробормотал Дюс, разворачиваясь. Оценив мужество, мы свалили, несолоно хлебавши.
В поля меня особо не брали. Точнее, один раз я там был. Полчаса пособирал… Наскучило. Ну, и устроил там Томматину, ту, что в Испании раз в году делают. Вытоптали полгектара, расстреляли весь помидорный боезапас и пошли мыться в пруд, ничего не собрав. В обед дед на мерине привозит бидоны с обедом. Мерин явный буддист. Он видел всё, его уже ничего не интересует и не может удивить. Он никуда и никогда не торопится. Глядя на него, не верится, что он вообще куда-то скакал. Только брёл или волочился.
Хохол (мастер спорта по коныкам, напоминаю) пошептался с Дюсом. Дюс налил деду тархунной отравы. Дед с удовольствием отравился и занюхал рукавом. Повторили. Лепота.
Пока дед злоупотреблял, Хохол распряг животное и вскочил верхом. Мерин удивился. Взбрыкнул. Не тут-то было, – железная рука жокея быстро привела лентяя к послушанию. Хохол дал ему шенкелей, ополоумевший мерин рванул с места с пробуксовкой. Хохол гнал его на изгородь. Конь явно пытался ему что-то объяснить. Но его никто не слушал.
Со стороны этот незримый диалог между конём и всадником читался совершенно явно.
– Ты сбрендил?
– Давай!
– Убьёмся ж нахрен!
– Не п.ди!
– Да я не в жизнь…
– Молчать!
– Эх-х…
Перед препятствием Хохол как-то хитро пнул пятками скотину и… они перепрыгнули…
Конь аж обернулся…Такой недоумённой морды у лошадей я не видел никогда.
– Это я? – читалось на ней.
Обратно они взяли барьер уже без напряга.
Дел подвывал рядом, закусив зубами шапку.
Подъехав, Хохол лихо соскочил с коня, похлопал его по морде и кинул поводья деду.
Ополоумевший дед попытался запрячь скотину в телегу. Не тут-то было. Резвый рысак, возомнивший о себе, не хотел в ярмо. Мы чуть не сдохли от хохота от этой картины.
Всего, что было, и не опишешь.
Одно знаю точно, – после нас совхоз категорически отказался от такой "шефской помощи".
Зоопсихология или шиза косит наши ряды
Начать говорить о котах легко, а вот остановиться практически невозможно.
В оную пору театральных блудней моих окаянных, довелось встречаться мне с одной замечательной барышней. Как-то нечасто встретишь осколки былой аристократии и в столичном бомонде, но мне довелось. Дедушка барыни был основоположником советского балета, бабушка танцевала с Улановой и чуть ли не с Матильдой Кшесинской, папа профессор, кот Люк (главный в семействе) понятное дело аристократ, глянув на родословную коего, хотелось потопить половину царствуюших европейских домов в медном тазу за беспородность. Понятно, что с моим плебейским происхождением я был тут же был отряжён в людскую на должность оброчного мужика. Где проявил себя с лучшей стороны, демонстрируя смышлёность, исполнительность и чинопочитание. Хорошую прислугу сейчас трудно найти, и семья (бабушка, папа, кот и муж) благоволила нашему мезальянсу. Я даже подумывал сменить Эдика-мужа на его нелёгком посту, но что-то останавливало меня подхватить штандарт из ослабевших пальцев знаменосца.