Записки отставного афериста II

Кларенс Александр

Иной раз какой мечтательный постовой и подойдёт, но так робко-робко. Бочком. Ну как если б Синдию Кроуфорд пытался на улице закадрить, сжимая свежеконфискованный у бабки букетик мимозы в потной ладошке. С такой же верой в успех.

Ну я ему тут же паспорт в рожу тычу и – «Такой большой дядя вырос ,а всё в сказки верит?» Краснеют обычно и отходят, смущенно матерясь.

– Весьма разумно. Но я бы поостерегся поддатым мусорам попадаться. Эти-то заловить Буонапарте и в штаб его представить всегда рады. Хоть чучелом, хоть тушкой.

– Это да…

Потом мы поиграли ещё и пофотографировались на память. Грех было не обыграть такую фактуру, и некоторые снимки получились – хоть на "Кавказ-центр" вешай.

Под комментариями с акцентом – "Славные муджахиды рэжут муртадов и мунафиков в вилайате Галгайче. Алла Акбар!"

Повезло, что один из толпы (Вася) приперся в советском ХБ, вот он-то у нас и выполнял роль страстотерпца и мученика. Его многкратно брали в плен и изобретательно нарушали в обращении с ним Гаагскую конвенцию. Венцом фотосессии была серия охотничьих снимков "гляди, какого матёрого завалили". Мы вошли в раж, идеи фонтанировали, но матёрый Вася, весь перемазанный красной пейнбольной краской, послал нас всех нахуй, и пришлось, чтобы его разжалобить, снять серию фото, годных для журнала "Братишка".

Там христолюбивое воинство давало просраться абрекам по самое "немогу".

Живописней всего получилась моя инсталляция на тему Иоанна Крестителя с усекновением амировой башки. На неё извели остатки красных шаров. Через некоторое время я с некоторым удивлением увидел в Сети сие творение, подтверждающее очередную 285-ю или 18-ю в этом месяце гибель подлой вражины от карающей длани Расеи-мамы.

Прошло полгода. Мы неоднократно виделись, играли, но Саша, увы, к нам больше не заходил.

Тут необходимо краткое лирическое отступление.

Меня крайне редко тормозят менты. Что-то в моей неказистой ряшке им внушает. Как говаривал ментовской генерал Паша, будучи в сильном подпитии, – "Вот за что я тебя, Макс, не люблю, за то, что твоя рожа вызывает подсознательное доверие".

Но. Это пока я выбрит.

Стоит мне пару дней не скоблить рожу, и все мусора в округе мои. Такое впечатление создаётся, будто вместе с щетиной на всеобщее обозрение вылезают все мои пороки.

Налицо становится также неразвитое правосознание и склонность к нарушению режима.

Я крайне редко шляюсь с небритой мордой, потому мог по полгода не заглядывать в паспорт. Ни к чему он мне был. С собой таскал "Авось пригодится", но годился он мне крайне редко. А тут вылез я с недельных блядок и шёл ловить машину.

Весна, солнышко греет, ветерок развевает жидкую бородёнку… (Звучит тревожная музыка)

– Ваши документы, гражданин!

Упс. Поворачиваюсь – два каких-то щенка в форме. То ли рядовые МВД, то ли курсантики-первокуры. Даже пистоля им не положено – одни дубинки на поясе болтаются. Защитнички.

– Да пожалуйста! – тяну им паспорт. Нетерпеливо подрыгиваю ножкой, жду, когда отстанут.

Но.

У мусорёнков вытаращиваются зенки. Они ошарашенно смотрят то на меня, то на фото в паспортине. Пауза затягивается. Мне всё это начинает надоедать. Ну да, я не особо фотогеничен, да и снимался давно, но много ли народу похоже на свои паспортные снимки?

– Ну что смотрите? Это я!

Мусорята инстинктивно делают шаг назад и испуганно жмутся друг к дружке.

Как-то странно они себя ведут. Укуренные что ли?

Делаю шаг вперед, тяну руку (мусорёнок испуганно пищит), беру у него паспорт, разворачиваю – и столбенею. Вот твари…

Мои подонки-дружки наклеили поверх паспортной один из совместных снимков с Шамилем. Довольно живописный. Три фигуры в военно-американском, обнявшись за плечи, попирают берцами окровавленный труп матёрого Васи. Слева – Басаев (Саша), справа – Хаттаб (Бегемот), по центру мудак (я). Для особо невнимательных на кадре присутствует линия, что выделяет мою тыковку из общей группы и выходит в небо. Там сия кривая окружает надпись – "ЭТО Я". С матом отрываю эту подставу от паспорта. К счастью, клеили на водный карандаш.

Тычу паспортной фоткой в рожу остолбеневшим отрокам.

– Вот! Это друзья мои! Пошутили! А так! Вот! Это – я!

Что-то на лицах мусорят особого облегчения не видно. Ну да, допирает, до меня.

Первую-то фотку они хорошо разглядели. И в мусарню с ними нельзя, пока разберутся – почки точно отобьют. А может и разбираться не станут. Оно им надо? Тут дело – пестня.

Какие, спрашивается, ещё нужны доказательства, если на снимке селебритиз террористического подполья с тобой в обнимку попирают труп свежезамученного федерала? Сам себе статью нарисовал, дебил.

Нет, надо валить, однозначно. Но. Надо как-то выбить из этих мусориных детейпамять о моих паспортных данных.

И я устраиваю показательную истерику русского разночинца конца 1-9го века.

Есть в моем репертуаре такая.

– Молодые люди! (визгливо) Подойдите сюда немедленно, да, вот вы и вы!

(Мусорята дружно отпрыгивают подальше)

– Что вы на себя напялили?! (ору) Вы что, с ума сошли? Вы что не понимаете, что на вас люди смотрят?! (визжу) И каждый, вы понимаете, каждый смотрит на вас и понимает, что вы ярыжки! Семью позорите, собачьи дети! А ну марш домой! (брызгая слюнойтопаю ногами) Почему не в гимназии, про-рохвосты! Немедленно домой, собачью форму снять, сжечь и марш в гимназию! Во-он! (истерика нарастает, глаза у ментят с блюдца размером) Не-ет! (реву я) Я сам вас к мамкам отведу! И уши надеру, раз отцы не смотрят! А ну-ка!… (тяну руки к мусориным ушам)

Этого оказывается достаточно. Ментодети разворачиваются и галопом сваливают. Бегу за ними. Те поддают газу и придерживая фуражки, скачут за угол. Ф-фу.

Пора и мне. А то как бы на взрослую особь в погонах не нарваться.

Дома долго пил и матерился. Нет, ну какие ж гондоны у меня дружки.

Потом отпустило. Долго ржал.

Война хуйня, главное манёвры

"Когда еврейское казачество восстало…"