Записки отставного афериста III
Шрифт:
Но.
Всё ж родной братан. Да и Колька с детства рукастый был. Чем чёрт не шутит? К тому же в Отечественную колхозники армии чего только не надарили. И танки, и самолеты, и никто их за то в дурку не тащил. А братан вон ракету смастрячил, – что ж его сразу на вязки?! К тому же слухи пойдут, что у директора вся родня с пулей в голове. Оно кому надо?
Директор принял соломоново решение – посоветоваться.
Обзвонил знакомых директоров и пригласил в комиссию по
Собеседники долго переспрашивали, столбенели, пытались выяснить, что это за шутки такие, потом, давя ржач, соглашались.
Директор градообразующего предприятия просит же. Грех отказать.
Кряхтя и посмеиваясь, толпа ответственных работников вывалила из персональных машин. Зашла на дачу. Отсель гордо грозило супостату творенье севастопольского Левши. Посреди двора сверкала 10-метровая дюралевая ракета. Рядом с киянкой в мозолистых руках маячил творец. Вся его фигура излучала смесь скромности и гордости. Было понятно с первого взгляда, что своим достижением он обязан не только себе, но и руководящей роли Партии и Правительства, комсомолу, всему Советскому народу и лично Леониду Ильичу.
Комиссия замерла в немом восхищении, задрав бошки в зенит.
Круглов, которого позвали бдить, следил за поведением директора. Тот искательно заглядывал в глаза главным конструкторам военных КБ, пытаясь понять, кто все же Колька – гений или ебанько? (В этот момент рассказчик очень достоверно изобразил выражение директорова лица. Публика взвыла.) Конструкторы отводили взгляды и сморкались в платки.
Пауза затягивалась.
Устав ждать шквала восхищения, творец разорвал тишину козлиным тенором:
– И вот это всё этими руками! Сам! – он протянул к комиссии мозолистые длани. Комиссия испуганно попятилась.
– Одной киянкой и ножовкой! На свои средства! (ударение на последнем слоге) Сам нормировщик, сам жестянщик, сам слесарь! Все сам! – ликовал шизофреник перед остолбеневшими ретроградами. – Вы, это, доценты-академики, заберите ракету, а то мериканцы уже вокруг шныряють…
Один из экспертов вышел из ступора и заглянул под сопла.
– А где двигатель?
– Дык поставь и полетит!
– А блок наведения?
– Дык прикрути и наведётся!
– А боеголовки?
– Дык присобачь и ебанёт!
Комиссию прорвало. С дачи конструктора выползали воя и на карачках, подталкивая друг дружку многомудрыми бошками в увесистые зады. Как и слушатели у нас дома.
В разгар веселья Круглов вышел на кухню. Сел, достал из пиджака флягу. Налил, выпил. Повторил. Я вертелся рядом. Ещё бы, такой колоритный дядька!
– Подь сюда. Присаживайся.
Сел.
– Смотри. Идём по джунглям. (В этот момент я понял, что собеседник мертвецки пьян. Что не делало его менее интересным.)
– Тут авангард (Круглов по-чапаевски изобразил конфетами отряд), тут основной отряд (в дело пошли рюмки), боковое охранение, тыловое охранение. За нами погоня. Твои действия?
– Бежать!
– Не вариант. Они местные, у них собаки.
– Кошку им бросить.
– Хм. Свежо. Но у нас котов в поклаже не было. Плюс – следы. Кота в кирзачи не обуешь.
– Стрелять?
– Тоже не катит. Их больше.
– А что делать?
– Смотри. Тыловой отряд оставляем заслоном. Им кранты, но погоню они сдержат. А остальные… – он по дуге передвинул несколько конфет назад, – петлёй, с подветренной стороны, сзади-сбоку гасят их разом!
– А вдруг там наши?
– Кто?!
– Ну эти! В джунглях же не разберёшь…
– Запомни, – очень весомо ответил майор, – в джунглях наших нет.
Мы сдружились семьями. Круглов с папаней ходили на охоту. Брали меня. Как-то у костра Круглов обратился к папане.
– Семёныч, отдали бы вы его мне на воспитание. А то вы с ним не сдюжите.
Папа задумался. На полсекунды.
– Бери!
Так я обзавелся "дядькой" старорежимного толка. И попал в казарму. Отжимания, турник, закаливание, дисциплина. Суровый армейский быт. Чуть чего не так – "толкай землю!" Круглов забирал меня с утра и возвращал вечером, в полубреду. Как ни странно, мне это нравилось.
Круглов у всех мальчишек двора (мы жили рядом) пользовался непререкаемым авторитетом. Что он творил на турнике, – это надо было видеть!
На меня падал отсвет Кругловской славы. Проблемы с дворовыми негодяями сошли на нет. Хотя Круглов не заступался никогда.
Его политика – сам, всё сам.
– Почему морда в синяках?
– Повздорили в школе…
– Не мог сдачи дать?
– Это мне давали сдачи…
– Резонно. Но оставлять так нельзя. Обратка должна быть жёстче наезда. Вперёд, мстить. О результатах доложишь.
– Есть! Разрешите бегом!
– Разрешаю. Шутить будешь, когда командир разрешит. Ферштейн?
– Яволь!
До сих пор его заветы помню наизусть. Там была целая жизненная философия. Совершенно несовместимая с "Моральным обликом строителя коммунизма", но и далекая от уголовщины.
Некотороые из его сентенций:
– Благородство ты можешь проявлять только до первой плюхи. После – наиболее рациональным поведением в драке является самое подлое. Очень важен психологический момент. Можешь плакать, унижаться, падай на колени. Обосрись, – тебя не будут воспринимать всерьёз. А с колен в пах бить легче лёгкого. Понял?