Записки полярника
Шрифт:
Постепенно перед нами развертывался на редкость пустынный и застывший ландшафт. В абсолютно прозрачном воздухе было хорошо видно, как из-под мощного материкового ледника, который, точно блюдце, покрывал весь остров, выступали отвесные черные трапеции базальтов. Они, как атланты, держали на своих плечах массы льда. Уже можно было различить отточенные ветром утесы, а в параллельных и косых складках породы увидеть пересечения снеговых отложений. У основания трапеции берег был сплошь завален осыпью каменных глыб.
— Отдать якорь!—услышали мы команду с мостика.
Загрохотала якорная цепь, и через минуту «Седов» встал в полукилометре от берега.
После долгого и тяжелого плавания все горели нетерпением скорее почувствовать под ногами твердую почву. Через несколько минут от ледокола отвалили несколько шлюпок с участниками экспедиции, экипажем корабля и направились к берегу.
Нас встретили царившие здесь безмолвие, вечный лед, вечная мерзлота и вечный холод.
В первый момент казалось, что жизнь здесь немыслима.
Однако среди камней, льда и снега шла борьба за существование. Кроме зеленовато-серых лишайников, мха и хрустящего ягеля мы увидели трогательный желтый цветочек с пушистой бархатной шубкой на тоненьком стебельке. Полярники почему-то называют его «лютиком». Для нас он был первой радостной улыбкой природы. Вскоре нашли растущие прямо на камнях микроскопические белые и розовые колокольчики— камнеломки. Они умудряются пускать свои корни в поры камней. Такова сила жизни...
29 июля 1929 года. 13 часов 20 минут. Яркое солнце освещает уже расцвеченный флагами, стоящий на рейде ледокол, нежно-голубые ледники, айсберги, скалы и группу людей на берегу, собравшихся в ожидании поднятия флага. Отто Юльевич Шмидт подходит к уже установленному флагштоку, снимает шапку и берет в руки врученный ему в Архангельске флаг. Затем Отто Юльевич, чеканя каждое слово, произносит:
— В силу данных мне правительством Союза Советских Социалистических Республик полномочий правительственного комиссара, объявляю Землю Франца-Иосифа территорией СССР.
Взвивается вверх алое знамя. Гремят один за другим винтовочные выстрелы. Густым басом гудит «Седов».
Пройдет некоторое время, и об этом событии Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин скажет, что водружение советского флага на Земле Франца-Иосифа, на самом северном пункте полярного сектора, — это одна из крупнейших побед советской арктической деятельности, и назовет работу ледокола «Седов» блестящей.
Путь к мысу Седова
Внезапно появившиеся большие скопления льда сократили наше пребывание на берегу, но праздник продолжался на корабле. Нарушая «сухой закон», Шмидт распорядился выдать членам команды по чарке водки.
В кают-компании Отто Юльевич зачитал нам телеграмму в адрес правительства о выполнении первой части задания. Было отмечено, что выполнение его стало возможным только благодаря знаниям, опыту капитана Воронина и его экипажа.
В самом деле, даже теперь, спустя сорок лет, этот поход кажется фантастическим. В 1929 году из восьми экспедиционных и промысловых кораблей, вышедших одновременно с нами, ни один, кроме «Седова», не смог пробиться к Земле Франца-Иосифа.
В нашей каюте корреспонденты печатали на машинках репортажи о событиях дня.
Между тем якорь был выбран, и корабль направился к мысу Флора.
Теперь нам предстояло найти подходящее место для выгрузки, высадки зимовщиков и строительства станции.
На пути была сделана остановка возле небольшого островка Ньютона. Он был замечен с корабля в 1880 году шотландской экспедицией Ли Смита и нанесен на карту. Но на нем еще никто никогда не бывал. Мы высадились. Нас поразило то, что весь остров оказался усеянным костями медведей, моржей, тюленей, песцов. Мы даже нашли нетронутый скелет кита. Почему здесь образовалось это кладбище, было непонятно: эту загадку мы так и не разрешили.
На корабль возвращались со всевозможными трофеями — от медвежьих клыков до китовых позвонков и ребер. Самойлович и его спутник геоморфолог Иван Маркелович Иванов пришли нагруженные громаднейшими кусками доисторического, уже окаменелого дерева.
Едва тронулись в путь, погода испортилась, все вокруг побелело, и сама Арктика потеряла свою сказочную красоту.
Возвратившись на корабль, мы направились в кают-компанию. С самого начала нашего плавания она стала как бы клубом экспедиции: здесь мы собирались, чтобы поговорить на разные темы. Много вопросов возникало у корреспондентов, так как им надо было регулярно давать материал в свои редакции.
— Почему мы говорим «Арктика», а не «Север»? — спросил у Самойловича корреспондент ТАСС Исаак Борисович Экслер.
Вопрос заинтересовал всех, и мы стали слушать, что ответит Рудольф Лазаревич.
— Надо сначала объяснить, что значит само слово «Арктика», — начал Рудольф Лазаревич. — Суть дела в том, что древние греки называли созвездие Большой Медведицы «Арктос». Астрономы того времени, наблюдая за небесными светилами, заметили, что на севере некоторые звезды не заходят за горизонт и всегда описывают окружность вокруг одного неподвижного пункта — полюса. Они провели круг через созвездие Большой Медведицы, как бы обозначили границу постоянно видимых звезд, и назвали его «Кругом Большой Медведицы», или «Арктическим». Отсюда страна, расположенная под этим кругом, получила название «Арктика».
В кают-компанию вбежал доктор Белкин.
— Мы подходим к чудовищному айсбергу, — почти закричал он.
Все выбежали на палубу. Действительно, слева по борту виднелась столообразная ледяная громадина. Высота ее чуть превышала мачты «Седова», но длина была не меньше километра. На отполированной боковой поверхности были отчетливо видны нежно-голубые и изумрудные слои. По мнению профессоров Визе и Самойловича, это был только что народившийся «младенец».
Ночью нас встретили тяжелые льды, и снова пришлось вступить с ними в бой. Медленно приближались мы к острову Нордбрук. Издали в туманной дымке он казался графическим рисунком. Всюду из-под глетчера к морю спускались косые полосы базальта и снега.