Записки провинциала
Шрифт:
Петька озлился.
– Посмотрим, – говорит, – кто кого выкинет. Увидим.
И пошел прочь.
Абсолютно несознательная единица – этот Петька.
Хорошо. На другой день, в 12 часов, нашу конуру, где мы отдыхаем, должны были осмотреть товарищи из союзного центра, которые приехали.
И за полчаса до двенадцати подходит ко мне Петька Клин и, не говоря худого слова, ругается самой ужасной бранью.
– Петька, – говорю я, – мы клятву дали биться против плохого
– А мне, тра-та-та, – отвечает Петька, – на вас, трата-та, наплевать!
Тут меня взорвало.
– Ты так! Против всех идешь! Ну, держись!
Он удара не вынес. Упал.
И упал прямо на нос Василию Петровичу – кондуктору. А тот от неожиданности заругался. И именно нехорошими словами. Случайно.
Но клятву держать надо. Мы за такие выражения поклялись наказывать.
Немедленно Василий получил по щеке от ближайшего кондуктора и сам дал сдачи. Близлежащий кондуктор не стерпел боли и выразился. И именно гадким словом.
Сейчас же на них накинулись трое наших. А с полу поднялся Петька и опять же ко мне с ругней.
Пожалейте меня, старика, но я обругался. Ну, невозможно же было от этого подлеца стерпеть. Поругался и полез в драку.
Тут пошли лупцевать и меня.
Я не возражаю. Надо же клятву держать. И все мы бились за нашу культурно-просветительную клятву, и все, в пылу драки, ругались, и, представьте себе, именно по матушке.
А пока мы все катались в свалке по полу, приспели товарищи из союзного центра и увидели нас, когда мы деремся и ругаемся, как самые последние бессознательные.
Тут Петька развернулся.
– Примерные товарищи, – орет он, – вы же сами видите, что за такое поведение всех их надо повыкидать из союза.
И все-таки его рука не вышла.
Целую неделю дело разбиралось, и все-таки докопались, что виноват. Не Петька нас выкинул, а мы его.
А кровоподтек что? Кровоподтек этот справедливый и честный. Мы его как медаль носим. Зато клятву сдержали, и из кондукторов никто ни-ни, безобразных слов не говорит, ура!
А все-таки он для граждан
Товарищ Неустрашимый уезжал из Москвы.
– Извозчик, на вокзал!
– Пять рубликов! – бодро ответил извозчик.
Неустрашимый возмутился:
– И это называется «транспорт для граждан»!
Но извозчик попался какой-то нецивилизованный в задачах дня и цены не сбивал.
В общем, поехали.
У самого вокзала, на мешках и чемоданах, заседали пассажиры явно обоего пола.
Тут же тыкались мордочками в мостовую пассажирские дети.
«Какая необразованность! – горько подумал Неустрашимый. –
Но сказать мрачным личностям речь о вреде сидения голыми штанами на земле товарищ Неустрашимый не успел.
К нему подскочил носильщик:
– Прикажете снести?
Впрочем, спрашивал он только из вежливости, ибо был он не человек, а ураган с медной бляхой на груди.
Неустрашимый еле поспевал за своей корзиной.
– Сколько?
– Рупь! – стыдливо рявкнул ураган.
– А такса? По таксе – двугривенный! Где у вас вывешена такса?
Оказалось, что в другом зале.
– Идем! – решительно заявил Неустрашимый. – Я добьюсь справедливости. Транспорт для граждан, а не граждане для транспорта.
– Ишь! – удовлетворенно заметил носильщик. – Сорвали!
Надежда на справедливость была утрачена.
Носильщик-ураган вместе рубля взял два и, хихикая, удалился.
Неустрашимый обиженно огляделся по сторонам.
Зал ожидания был полон.
На прекрасном кафельном полу сидели пассажиры.
– Седайте и вы, молодой человек! – раздалось оттуда.
– Зачем же я сяду на пол? – закипел Неустрашимый. – Зачем, если к моим услугам весь транспорт и я, если будет охота, сяду на скамью.
– Попробуйте! – ехидно сказали с полу.
– Что же это такое? – завопил, вглядевшись, Неустрашимый.
На скамьях не было ни одного свободного вершка. Его не было даже на подоконниках. Там тоже сидели зеленолицые пассажиры.
– Что же это такое? Транспорт для меня или я для…
– Бросьте! – сказали снизу. – Бросьте и садитесь вот здесь, слева, а то там кто-то заплевал.
– Нет! – жалко улыбнулся Неустрашимый. – Лучше я пойду к тем, кто на мостовой. Там хоть не накурено.
Но надо еще было взять билет, и он побежал к кассе.
Ближе чем на двадцать пять шагов он подойти к ней не смог и сказал все, что мог сказать:
– Мама!
У кассы стояла очередь.
Какая это была изумительная штука!
Она имела шесть хвостов, сто пятьдесят человек и такой грозный вид, что все становилось понятно.
– Не транспорт для граждан, а граждане для стояния у кассы.
Неустрашимый быстро подсчитал:
– Поезд отходит через час. Если даже будет продаваться по билету в минуту, то останется девяносто человек. Я буду девяносто первый оставшийся.
И, придя к такому заключению, Неустрашимый плюнул.
– Вы? – деловито спросил моментально выросший из-под полу чин.
– Я, – сказал Неустрашимый.