Записки рецидивиста
Шрифт:
Все в палате хором задумались, потом начали высказывать свои мнения вслух, возмущаться.
— Мне эти жмурики тысячу лет не нужны.
— Да лучше в зоне быть, чем в трупах ковыряться.
— Я мертвяков с детства боюсь.
А я молниеносно сообразил: «Это как раз то, что поможет мне уйти от нового срока и тормознуться в сангородке. Да не только мне, у меня-то „катушка на размотке“, считай, около трех лет осталось. Больше Николаю подходит, он только начал мотать „три петра“. А там и я возле него, может, пристроюсь помощником».
Вслух я сказал:
— А что тут такого? Живых надо бояться, а не мертвых. Извините, а как вас звать? — обратился я к блондинке.
— Юлия Сергеевна.
— Юлия Сергеевна, можно вас на минутку, — сказал я, взял ее под локоть и повел в коридор.
В коридоре я сказал:
— Записывайте фамилию.
Она вытащила блокнот, ручку.
— С вами будет работать Коля Ульянов, мой товарищ. У него сроку пятнадцать лет, и он только начал. А у меня пара лет с небольшим осталось. Я начну, он пока поучится, а потом заменит меня. Будем вдвоем работать и лечиться заодно.
— А кто у вас лечащий врач?
— Алевтина Николаевна.
— О, это моя хорошая подруга, мы вместе учились в медицинском. Я с ней поговорю. Думаю, она будет не против.
Юлия Сергеевна записала мою и Колину фамилии, сказала:
— А сейчас пойдемте со мной, я ознакомлю вас с работой.
Мы спустились вниз, пошли между третьим и терапевтическим отделениями, подошли к небольшому кирпичному зданию с бетонными ступеньками, это и был морг. Около него была клумба с цветами. Здесь росли розы, георгины, гладиолусы, и было очень красиво. Я даже притормозил немного, залюбовался.
— Что, нравится? — спросила Колдунья.
— Очень. Давно таких красивых цветов не видел.
Зашли в морг, вдоль коридора стояли банки, колбы, склянки, в них плавали кусочки человеческих органов. Прошли в большую комнату, посередине стоял длинный стол, обитый желтой клеенкой. Тут же лежал и шланг, на стене висели фартук и перчатки. Мне без объяснения стало ясно, что к чему. Другая дверь из этой комнаты вела в кабинет Юлии Сергеевны. Мы зашли в него. Интерьер кабинета состоял из стола с микроскопом на нем, диваном с белым покрывалом, нескольких стульев. Диван стоял возле стены, а в противоположном углу была высокая деревянная перегородка, за которой от стены шла труба с душем.
— Здесь я и работаю, ставлю точные диагнозы болезней и смертей, — сказала врач.
— Юлия Сергеевна, вы замужем? — почему-то спросил я.
— А почему это вас так заинтересовало?
— Да я просто так спросил.
— Была замужем, да муж сбежал от меня, когда узнал, где я работаю. Ночью поднялся тихо и ушел, больше я его не видела. А у вас есть кто, семья?
— У меня вообще никого нет. Сам я из детдома, сел в четырнадцать, так и сижу всю жизнь. А кончится срок, на север повезут, у меня еще пять лет ссылки.
Мы вышли на улицу.
— Вот вам ключи от морга, у меня есть свои. Завтра и начнем работать. Как вы считаете?
— Конечно, — ответил я. — Сегодня я поговорю с товарищем. Думаю, согласится. Это его единственный шанс скостить срок.
Я вернулся в отделение, вошел в палату. Коля лежал на кровати и читал, я сел на кровать и рассказал ему обо всем, что я сделал. Коля смотрел на меня расширенными глазами, выпалил:
— Ты что, в своем уме?
— А ты что, боишься? — спросил я.
— Да не боюсь я ничего, просто неприятно.
— Ничего, привыкнешь. Пока начну я, хотя тоже никогда этого не делал. Мне, Коля, честно говоря, легче десять живых зарезать, чем один труп ковырять. А тебе это единственный шанс уйти от нового срока. Добавить сроку тебе не добавят, у тебя и так под завязку. А вот лет пять тюремного режима с твоего же срока тебе «отломят». И будешь ты в подвале в каменном мешке на фунте хлеба сидеть и песню петь: «Солнце всходит и заходит, а в моей тюрьме темно». Это все я прошел, врагу не пожелаю. А здесь свежий воздух, цветы кругом, лежи среди роз и загорай. И сто процентов, что по половине срока идешь на свободу. Ну где еще подвалит такая лафа? Я сам-то че пошел? Чтобы уйти от нового срока, а ссылка для меня, считай, свобода.
— Ладно, Дим Димыч, уговорил. Согласен, — сказал Николай.
На другой день после обхода врачей мы пошли в морг. Я открыл замок, вошли вовнутрь.
Вскоре из туберкулезного отделения санитары принесли жмурика, спросили:
— Куда его?
— Кладите на стол. Еще есть? — спросил я.
— Пока нету, но есть на подходе. У нас их там много лежит, но пока держатся. Это по весне и осени за ночь улетают по пять-шесть человек, таскать не успеваем.
Санитары ушли, пришла Юлия Сергеевна, поздоровалась с нами, сказала:
— Сейчас начнем, — и прошла к себе в кабинет.
Вышла переодетая в больничный халат. С Колей мы тоже одели рабочую спецформу: фартуки и перчатки. Я посмотрел на Юлию Сергеевну и еще раз убедился в ее схожести с колдуньей, такие же волосы и большие голубые глаза. В пол-литровой банке она дала нам спирт, сказала:
— Оботрите места разрезов, чтобы трупный яд не выделялся, — и зашла в кабинет.
Я взял кружку с бачка, налил немного спирта, протянул своему ассистенту.
— Пей, Коля, чтобы трупный яд на нас не переходил, — сказал я, а когда Коля выпил, налил себе и тоже выпил.
В банке осталось граммов двести.
— Этого и жмурику хватит. Что называется, сообразили на троих, — сказал я.
Намочили вату и быстро протерли грудь, живот и голову третьему участнику уик-энда. Юлия Сергеевна принесла инструменты. Я взял скальпель и разрезал живот до груди.
— Теперь, Дим Димыч, отрежьте по кусочку сердца, легкого, печени и почки. Много не надо, а так, размером с ноготь, — давала инструктаж Колдунья.