Записная книжка Джеда МакКенны
Шрифт:
***
Лили Томлин говорила, что проблема с участием в крысиных бегах в том, что даже если вы выиграли, вы всё равно крыса. Мой взгляд такой: проблема с пребыванием в человеческой расе* в том, что даже если вы выиграли, вы всё равно человек. Давайте на минуту представим, что мы, как раса, находимся не в паре небольших изменений от совершенства, но на расстоянии катастрофической реконструкции. Скажем, чисто теоретически, что состояние, в котором сейчас находится человечество, даже близко не подходит к тому, каким оно могло бы быть, что мы и рядом не стояли с тем, кем могли бы стать, что мы патологически увязли на нижнем краю шкалы потенциала. Определённо кажется, что свет человеческого сознания находится в самом низком положении и не может дальше потускнеть, так что по крайней мере есть повод для оптимизма – хуже быть уже не может. Может быть, должно сделаться немного ярче, лишь чуть-чуть, и потом по достижении какого-то переломного момента всё загорится дневным
–-----------
*игра слов: англ. race означает «раса» и «бега»
–-----------
Это один из двух важных уроков, которые мы можем извлечь из этого психоделического эпизода нашей истории – шестидесятых. Мы, без сомнения, находимся на нижнем краю шкалы потенциала. Каждый Том, Дик и Мэри проделали остаток шкалы, они сделали хорошие заметки и мы узнали об этом. Совсем не обязательно «садиться в автобус» (принимать кислоту), чтобы понять это, нужно лишь посетить любую достаточно хорошо укомплектованную библиотеку или книжный магазин и потратить час, чтобы увидеть всё самому – высшие области сознания открыты для нас, и оттуда эта узкая область, где мы живём и умираем, едва различима как сознание вообще.
Мои ассистенты и корректоры предупреждали меня, что люди не любят, когда их изображают в таком негативном свете. Это удивило меня. Мне казалось, что большинство людей, потратив минуту, чтобы сесть и действительно над этим задуматься, будут клокотать от радостного облегчения, обнаружив, что то, что они называли жизнью, на самом деле было лишь самым скудным уровнем существования, и что есть нечто бесконечно большее, чем их заставили поверить.
Чтобы дать вам простейшее представление, просто подумайте о всём том времени, усилиях и энергии, которые вы вкладываете в проецирование себя в мир, в исполнение своей роли, чтобы быть собой. Затем, оценив задействованные здесь силы, представьте, что вы больше не делаете этого. Представьте, что вы можете перестать быть вами и просто быть. Такой косвенный способ что-то сказать на самом деле является здесь главным. Как изменится ваша жизнь, если вы не будете должны каждый миг заклинаниями воплощать свой образ в бытие и просто существовать? С другой стороны этой монеты есть ваш долг отражать других, тогда как они отражают вас. Что если вы разобьёте этот социальный договор обоюдного утверждения эго? Что если вы просто бросите две эти всепоглощающие деятельности? Что если вы заберёте всю энергию из вымышленного персонажа, который играете? И теперь, что если все это сделают?
Что тогда?
***
Фрэнк снова и снова пытался мне внушить то, что он находил самым непостижимым, самым обидным – что те высшие области сознания, которых мы лишены, являются самой сущностью того, кто и что мы есть. Они – наше бесконечное и безграничное «я», и они были блокированы в тот самый момент истории, когда впервые стали нам доступны.
– Вот так всегда и бывает, – любил он часто повторять. – Каждая культура в истории имела собственный метод доступа к великому внутри, но это всегда было ограничено для немногих, элиты, шаманов, отрешенцев и прочих, но теперь, впервые за всё время, оказалось в нашей власти сделать это свободно и легко доступным для каждого – каждого. Самое важное событие в истории человека, и что? Весь мир поднялся против.
Это оставляет нам кучу методов, которые мы имеем в настоящий момент, методов, которые Майя и не утруждает себя подавлять, так как они не представляют угрозы, которые фактически настолько неэффективны в своём заявленном использовании, и настолько хорошо служат увековечиванию иллюзии, что без сомнения можно сказать, откуда они к нам пришли.
***
Что приводит нас к ещё более важному уроку, который предлагают нам шестидесятые – Майя. Она впечатляет, как мы увидим, если потрудимся посмотреть, но увидим мы её только в наиболее расслабленном состоянии. Не чувствуя серьёзной угрозы, она действует лишь на уровне минимальной готовности. Она как спящий великан, который может сделать своё дело, не будучи более бдительным, чем те, за кем он присматривает. Но когда предпринимается попытка побега, имеющая достаточный потенциал, чтобы освободить пленников в любом серьёзном количестве, событие, которое мы видели лишь однажды, тогда внимательный наблюдатель будет вознаграждён некоторым представлением о том, на что Майя действительно способна – чрезвычайно впечатляющее зрелище. Пустив в ход, вероятно, лишь частичку своей защитной мощи, она захлопнула дверь, плотно запечатала её, заштукатурила с глаз долой, и объявила этот район радиоактивно заражённым, чтобы стадо держалось от него подальше, тем самым обратив всё человечество с яростью против единственной вещи, которая могла бы, абсолютно непредвзято, быть названа реальным путём к спасению. Благодаря ЛСД был предпринят один и единственный серьёзный наступательный штурм на Майю, и та без лишнего шума и беспокойства приняла вызов и подавила мятеж, прихлопнув его словно муху, и погрузившись обратно в дремоту. Она оклеветала, очернила и объявила вне закона энтеогенетический класс веществ настолько эффективно, что теперь, несколько десятков лет спустя, всё, что можно сказать о единственном шансе освобождения человечества, это что дырка в стене привлекла внимание начальника тюрьмы и была тщательно заделана.
***
Молодая страна с безграничным идеализмом, поэтическим видением, практически неограниченным богатством, горящая такими словами как «свобода», «экспансия», «исследование», такими фразами как «все люди созданы равными», «неотъемлемые права», «поиск счастья» – вот место, говорил Фрэнк, где может случиться что-то хорошее.
– Что такое сама «Декларация Независимости», как не акт мятежа? – спрашивал он. – Это революционный декрет – ответ тому, что называется абсолютной тиранией. Это декларация войны. Где теперь тот дух? Его нет. Я абсолютно убеждён в этом. Если я никогда не встал и ничего не сказал, кто скажет? Мы все подавленные, сломленные люди. Мы рабы.
Такие иногда он вёл речи.
– Когда любая форма правления начинает разрушать эти цели, – продолжал он поднимая очки, – люди имеют право заменить или упразднить её, и учредить новое правительство.
– Декларация Независимости? – спросил я.
Он важно кивнул с приглушённой отрыжкой.
Революции это свержение тиранического гнёта. В индивидуальном или коллективном смысле, это выражение крайнего недовольства. Поначалу они невелики, и волей-неволей полагаются на партизанскую тактику. Они начинаются с собраний изменников-заговорщиков в сараях и подсобках. Враг, противостоящий этим спесивым крестьянам, состоит из укрепившихся правительств, постоянных армий, судов, установленного порядка, боящихся семей, прессы, и аппарата разведки, и способен вырвать восстание с корнем прежде, чем оно пройдёт стадию вил и охотничьих ружей.
Разумеется, когда происходит конфликт между угнетёнными гражданами и их угнетающими правительствами, или между заключёнными и тюремщиками, это только тень реального революционного процесса в царстве сна – персональной декларации независимости, индивидуальная претензия на освобождение, единственная истинная война, по отношению к которой все остальные – лишь тени.
Если вы тиран, ваша работа избегать восстания и поддерживать порядок. Это в общем-то не очень трудно, потому что мы, люди, на самом деле хотим быть угнетёнными. Мы лишь хотим, чтобы это не было слишком некомфортно, так, что мы предпочли бы смерть продолжению угнетения. Искусство и наука тиранического гнёта состоит в сковывании духа, но не слишком сильно, чтобы смерть не стала предпочтительней рабства. Как прекрасно осознавали отцы-основатели Америки, людей легко удерживать от выбора смерти:
"…как показывает весь опыт, люди больше склонны страдать, когда зло терпимо, чем реабилитировать себя, уничтожая формы, к которым они привыкли". – Декларация Независимости США
В энтеогенетической революции Фрэнка, однако, значение имеет не столько то, что гнёт настоящего режима непереносим, как то, что новый режим настолько умопомрачительно лучше, что теперешние условия в сравнении с ним кажутся жизнью в гробу. Маленькая революция шестидесятых пошипела, побрызгала и погасла не потому, что Майя непобедима, но потому что желание это очень слабый фактор для изменений. И если мы сможем понять, почему всё было предопределено с самого начала, мы также сможем понять, почему всякая попытка начать личную революцию, движимую желанием, а не непереносимым недовольством, точно также обречена, и почему революция Фрэнка потерпела поражение, а революция Лизы одержала победу.
Персональная революция питается эмоциональной энергией чистейшей интенсивности. Эта интенсивность приходит из фокуса, и такой тип сфокусированной эмоциональной энергии совсем не похож на любовь, умиротворение или сострадание. Он похож на кипящую ярость или жестокий психоз. Это неприятный факт неприятного дела, но так это работает. Суицидальное недовольство – так побеждают революции, и поэтому они так редки. Ракеты запускаются в космос не молитвами и песнопениями – чтобы преодолеть гравитацию эго, требуется эквивалентное количество взрывчатой силы. Мы должны собрать всю эмоциональную энергию, которую обычно разбрасываем в тысячах различных направлений, поддерживая жизнь своих персонажей сна, и сфокусировать её на одной цели. Всё или ничего.