Запомните нас такими
Шрифт:
– Милиция в кабинете уже успела похозяйничать?
– Без ордера я не разрешила им этого сделать.
– Ну и правильно, – похвалил я, – у меня больше нет вопросов.
Подойдя к дверям, Левитина остановилась и спросила:
– Убийство действительно связано с ограблением?
– Пока это лишь одна из рабочих версий.
– И, насколько я понимаю, не самая удачная?
Я пожал плечами:
– Пока преждевременно делать какие-то выводы.
Женщина усмехнулась:
– Полагаете? А я бы на вашем месте всё-таки попыталась.
Она поправила упавшую на лоб прядь и быстро вышла.
Разглядывая
Первое, что бросилось в глаза, – стоявший на нижней полке бордовый саквояж ручной работы. По кабинету тут же поплыл запах натуральной кожи. Несмотря на небольшие размеры, чемоданчик оказался увесистым. Расстёгивая замки, я уже догадывался, что увижу: деньги, десять миллионов в пятитысячных купюрах. А вот по украшениям и ценным бумагам, о которых упоминала Элла, дебет с кредитом не сходился. Я постоял у саквояжа в почётном карауле и не без некоторого сожаления вернул на место. Честно говоря, находка меня не порадовала, но и не огорчила. Деньги могли оказаться здесь по нескольким причинам. Например, в последний момент Толя решил, что рабочий сейф гораздо надёжнее домашнего. На всякий случай я полистал бумаги в сейфе, а затем и в столе. Вся корреспонденция носила деловой характер. Заглядывая в ящики стола, я наткнулся на мусорную корзину. Её содержимое меня заинтересовало и, как оказалось, не зря. На одном из смятых листов красным фломастером было выведено:
«Десять тысяч долларов за сохранение тайны не так уж и много, не правда ли? Умеющий держать язык за зубами. P. S. Деньги мне понадобятся завтра».
Самоуверенный, однако, тип. Это смотря какой тайны. Но вряд ли листок задуло сюда ветром. Я аккуратно сложил послание вчетверо и сунул в карман. Если до этого, как мне казалось, я хоть что-то в этом деле понимал, то теперь возможные причины убийства зазвучали совсем не так однозначно.
Когда я вышел из кабинета, в приёмной находилась только Левитина. Я попросил у неё полоску бумаги, клей и, опечатав дверь, приказал никого без моего ведома в кабинет не впускать. Перед тем как покинуть офис, я вызвал Галкина и попросил принести личные дела сотрудников офиса. Ничего особенного я в них не нашёл, кроме выполненных анфас и профиль фотографий, введённых в практику ещё Смирновым. Сделав ксерокопии, я выписал адресные данные на Соколова, Левитину и попросил Галкина, чтобы отдел кадров ещё раз проверил анкетные данные на новых прорабов.
Глава восьмая
До окончания рабочего дня оставалось полтора часа. Поставив машину на гостиничную стоянку, я поднялся в номер, принял душ и, не расправляя постели, повалился на кровать. Вечером я планировал встретиться с Соколовым и Левитиной ещё раз. Мне почему-то показалось, что в офисе они были со мной недостаточно откровенны. Пятнадцать минут, проведённые в дрёме, вернули меня в рабочее состояние.
Вручая ключ, нестареющая блондинка с ярко накрашенным ртом передала мне карточку с двумя телефонными номерами:
– Просили срочно позвонить.
Срочно так срочно. Владельцами номеров оказались Карташов и Михайлов. Оба утверждали, что местная братва никого отношения к убийству Смирнова не имеет. Если их информация соответствовала действительности, то дела в филиале обстояли совсем паршиво.
Я поужинал, купил очередной набор джентльмена и, оседлав «Опеля», отправился к Соколову. Как оказалось, зря. Ни городская квартира главного инженера, ни загородный дом свои двери передо мной не распахнули. Попытка встретиться с Левитиной в домашних условиях тоже не увенчалась успехом. Я развернулся и рванул к конторе. Главного инженера на рабочем месте уже не было, а вот Левитина ещё продолжала трудиться.
Я вернулся в машину, включил «Авторадио» и стал соображать, как добиться от секретарши правдивой информации. То, что она успела рассказать, могло соответствовать истине, а могло быть и наглой ложью. К тому времени как она вышла из офиса, я успел не только разложить известные мне факты по полочкам, но и проголодаться. Я дождался, когда её Тойота вырулит с автостоянки и, стараясь держаться на расстоянии, двинулся следом. Судя по курсу, женщина направлялась домой. На очередном перекрёстке я свернул на параллельную дорогу и направился к её дому самостоятельно.
Левитина появилась во дворе минут через пятнадцать, достала из салона два полиэтиленовых пакета и направилась к подъезду. Я решил, что будет лучше присоединиться к ней в квартире.
Если не принимать в расчёт «настенный интернет», подъезд выглядел вполне прилично. Поглядывая на народное творчество, я незаметно добрался до второго этажа. На лестничном марше третьего меня заставил остановиться мужской голос:
– Не бойся, я к тебе ненадолго.
Голос показался знакомым. Я замер.
– После того, что ты натворил, мне с тобой не о чём разговаривать! – в гулкой тишине голос Виктории прозвучал как приговор.
– И всё-таки я хочу, чтобы ты меня выслушала.
– Снова я?!
– Может, мы всё же будем выяснять наши отношения не в подъезде? – резонно заметил мужчина.
– Я уже устала тебе объяснять: у нас нет с тобой отношений, не было и никогда не будет. И если не хочешь неприятностей, то не пытайся больше меня подкарауливать!
Послышался характерный звук открываемого замка.
– Я тебя надолго не задержу, – глухо произнёс мужчина.
Видимо, открыв дверь квартиры, Белла всё же решила его впустить.
– Пять минут и не секундой больше, – холодно отрезала она.
Хлопнула дверь, и всё смолкло. Добился-таки своего.
Я перевёл дух и не спеша спустился во двор. Каким боком замешан в этом деле Соколов, было пока не ясно. Я сел на лавочку и, поглядывая на прыгающих в песочнице воробьёв, стал ждать. Соколов появился через десять минут. В задумчивости постоял у подъезда и медленно побрёл прочь. Вероятно, разговор оказался гораздо тяжелее, чем он предполагал.
Я дал Левитиной время успокоиться и, стараясь ничему больше не удивляться, поднялся к её дверям. Моя настойчивость была вознаграждена лишь после четвёртого звонка. В домашней обстановке секретарша выглядела гораздо официальней, чем в приёмной. Я извинился за неожиданный визит и попросил уделить несколько минут для разговора.
– А на завтра этот разговор перенести никак нельзя? – едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, холодно поинтересовалась она.
– Завтра может быть уже поздно, – сказал я.