Заповедник "Неандерталь". Снабженец
Шрифт:
– Прикажи там, на кухне, чтобы нам кофей сварили, - распорядился я.
– Да проследи, чтобы мололи жареные зёрна, а не зелёные как в прошлый раз.
– Вам как - черный или по-варшавски? – оглянулся в купе.
– Если не трудно, то черный, – ответил ветеринар.
– Черный кофе, - уточнил я Федоту.
Смотритель затопал каблуками по коридору в сторону вагона-ресторана.
– Слушаю вас, - присел я на диван и захлопнул ноут.
– Иван Степанович сказал, что вы собираетесь на крымском берегу ставить конный завод.
– Да. И конный завод, и собачий питомник.
– Каких лошадей
– Тяжеловозных. Русских и арденов.
– Русских арденов? – уточнил ветеринар, совсем запутав меня.
Я пояснил, каких коней мы купили на Макарьевской ярмарке по наводке Ивана Шишкина.
На что Мертваго сказал, что русского тяжеловоза так и зовут – русский арден, потому как основа этой породы были арденские жеребцы и местные кобылы.
– И какую селекцию собираетесь проводить? – поинтересовался он у меня.
– Вот тут, дорогой Сергей Петрович, вам и карты в руки. Вам и Шишкину – он будет главным конюшим на заводе. Я в лошадях совсем не разбираюсь.
Развел я руками.
– Шишкины - род известный в лошадных кругах, – кивнул Мертваго.
– Дед нашего Ивана гордость России - орловского рысака, - вывел. В наших обстоятельствах Иван Шишкин, наверняка, лучшая кандидатура на главного конюшего будет.
– Значит, не подерётесь? – спросил я в шутку.
– Да бог с вами, Дмитрий Дмитриевич. Я вообще человек мирный, – улыбнулся Мертваго.
– А Тарабрин сказал, что вы три войны отломали.
– Так и есть: японскую, германскую и гражданскую. Награжден государем орденами святого Владимира четвертой степени, святой Анны третий степени с бантом и святого Станислава второй и третьей степеней с мечами. И барон Врангель железный орден святого Николая Чудотворца перед самой своей эвакуацией мне вручил.
– Геройский вы человек.
– Отнюдь. В японскую войну заведовал я корпусным пунктом изнурённых лошадей. В бою был только раз, под Мукденом. Занимался эвакуацией раненого конского состава артиллерии. Пришлось немного пострелять. За то и наградили меня Анной с бантом. Все остальные мои ордена – за выслугу лет. А то, что они с мечами, так их выдача на военное время пришлась.
– Непосредственно ветврачом работали? Или только руководили?
– До японской войны служил я младшим ветеринарным врачом в Первом Сумском гусарском генерала Сеславина полку. После войны – старшим ветеринарным врачом в Пятом Александрийском гусарском Ея императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны полку. В ««бессмертных»» гусарах. Потом – в Великую войну, да… руководил ветслужбой на корпусном уровне. Юго-западный и Румынский фронты. В гражданскую сначала в Самарском гусарском полку Добровольческой армии, потом у Мамонтова в корпусе ту же службу тянул. Затем у Слащёва в Крыму. Вот у последнего птичек приходилось пользовать. Большой любитель певчих пернатых был этот генерал.
– Кстати, а собак вы лечите?
– Каких собак?
– Каких мне тут советуют разводить – мордашей. Вот ищу их по энциклопедиям и не нахожу.
– Какого года у вас энциклопедия?
– поинтересовался статский советник.
– Тысяча девятьсот семьдесят второго, - отвечаю.
– Не знаю, остались ли такие собаки в ваше время. Мордаш – он же медиоланский мастифф, или даже скорее помесь одного с другим; в моё время
– Спасибо за экскурс. Не знал.
– Не стоит благодарностей, - кивнул статский советник.
Тут нам и кофе принесли. И мы некоторое время молчаливо кейфовали, одновременно покуривая мои папиросы. Мертваго пил кофе без сахара. Я последовал его примеру - вывезенный с Макарьевской ярмарки сахар очень медленно растворялся. А пить вприкуску, по-купечески, перед хорошо воспитанным посетителем я постеснялся.
Когда кофе был выпит, я спросил:
– Итак. Беретесь вы за должность ветеринарного врача при моём заводе и сможете ли воспитать себе смену?
– Смена мне есть. Мой старший сын - хороший ветеринарный фельдшер, но большего от него даже требовать не стоит. А вот младший подает надежды и дочь всё с птичками да котятами возится.
– Кошек и домашнюю птицу тоже иной раз лечить требуется, - улыбнулся я.
– Для вашего семейства мы построим хороший дом. Не обещаю, что это случится в первый год, но во второй - точно.
Расстались мы, понравившись друг другу. На переезд в Крым Мертваго согласился. Сказал, что коровы и свиньи ему давно надоели. Как и вечные разъезды по хуторам.
Итак. Руководящий состав будущего предприятия уже стал обрастать людьми. Это хорошо. Хотя врач еще нужен человеческий, или хотя бы фельдшер опытный. И аптекарь с ранешных времен, который руками работать может. А то в моём ««осевом времени»» аптекари только этикетки читать умеют. Менеджеры по продажам от таблеточной мафии, а не аптекари.
Когда же я в Америку-то попаду? Или прав Тарабрин, что там делать нечего. Может и нечего, да только Америка шестидесятых становится у меня уже навязчивой идеей. Элвиса Пресли охота вживую послушать. Сестёр Бэрри. Синатру. Армстронга с Фицжеральд, наконец. А то у меня тут серьезный сенсорный голод образовывается.
Наконец пришло время забирать ««патрика»» с тюнинга.
Все нормально. Хорошо сделали. Постарались. Мне понравилось. А что там под покраской – как оцинковали? – уже не посмотреть. Раньше надо было любопытствовать. В процессе.
Когда после пробного тест-драйва ставил машину на указанное место, то увидел в углу площадки странную бочку на колесах, окрашенную в армейский зелёный цвет.
– Что это тут у вас? – показал я на заинтересовавший меня агрегат.