Заповедник "Неандерталь". Снабженец
Шрифт:
А тут и Ваньша нарисовался, ведя в поводу мою уже оседланную рыжуху и ардена с одним пустым вьючником из четырёх - для меня.
А за ним наши помогальники с остальными лошадьми подтянулись.
За неделю облазили мы практически весь Керченский полуостров.
Турецкого вала, как и ожидалось, еще нет. И пока он тут и не нужен, как оборонительное сооружение. Нет еще тут враждебных масс конницы, и долго еще не будет.
Северный берег отличался не сильно от моей карты. Суши
Южный берег отличался сильнее, но узнавался по оконечности плато, после которого низина уходила к морю с солидным понижением рельефа. Далеко море, еле видно. Низина зеленая, в отличие от светло-бурого плато. И чистое Серенгети, как его любят показывать по телевизору. Стада копытных бродят большие, и бизоны, и туры, и тарпаны, и антилопы еще какие-то, но не сайгаки. Даже страусы бегают. Воздух тут был более влажный, чувствовало близость моря. Пока еще озера, типа Каспия.
В бинокль заметил львиный прайд, доедавший дикую лошадь.
Рай для охотника.
А для крестьянина?
Вернулись к лесистым предгорьям. И там уже подобрали почти плоскую площадку для будущего племзавода. Около водопада, переходящего в небольшую речку, которая уже начала вымывать новую балку. С севера выбранное место прикрывали лесистые холмы, с юга место, открытое лесостепи, на плато. Вроде то, что надо. И гору Митридат отсюда видно. Река недалеко.
– Просеку в лесу пробьем к реке, и будет там большой водопой. – Сказал Сосипатор.
– И заодно продув для северных ветров, - усмехнулся я.
– А мы хитро, - возразили мне. – Немного в стороне и с коленом, а то и двумя.
– Кривоколенная просека, - хохотнул я.
– Именно, – поддержал Сосипатора Иван.
– Привал, - скомандовал я. – Завтра площадь эту обмеряем и домой. Готовиться к весне. Завод будем ставить кремлём. Стены от диких зверей и от диких людей. Конюшни к стенам квадратом. В центре – манеж. Кто с лозой ходить умеет?
– А зачем колодец, когда водопад есть? – возразили мне.
– За надом, - отвечаю. – Воды много не бывает. Бывает ее мало. Именно здесь. А мы не верблюдов собрались разводить, а коней. А лошадь пьет как лошадь. И ее еще мыть надо время от времени.
Помню я проблемы с водоснабжением Керчи в моем времени. Так что опаску имею.
Народ веревками площадку меряет. Не ждет до завтра.
Я смотрю на водопад и прикидываю, как его приспособить к энергообеспечению. Всё не на дырчики бензин привозной тратить, хоть он в Америке шестидесятых дешевле газировки.
Америка… Мечта… Всё откладывается и откладывается.
Глава 5
Возвращаясь в Тамань, на обратной переправе я подошел к Сосипатору, что курил свою короткую трубку-носогрейку
– Огоньку не дашь? – протянул я руку с папиросой.
Сосипатор охотно протянул мне трубку, и я прикурил из ее чашки от тлеющего табака.
Про себя отметил, что возвращаемся мы вовремя. У меня всего пять папирос с собой осталось. А я уже успел привыкнуть к египетскому табаку. К хорошему быстро привыкаешь.
– Сосипатор, а кем ты у Тарабрина трудился? – полюбопытствовал я.
– Псарём, - нейтрально ответил мужик.
– А кем тебя Тарабрин ко мне перевёл?
– Дык, псарём же, - ответил Сосипатор, таким тоном, что я несколько стушевался.
– Так у меня собак нет, - ответил я, разглядывая острова в проливе.
Острова в основном были голыми чуть выступающими из воды песчаными ««чушками»». И только на некоторых из них на высоких берегах что-то росло. На чём уже робко проклёвывались желтые листочки.
– Сейчас нет. Потом нужны будут. Охранять стада, дома, охотиться, – рассудил Сосипатор.
– Я здесь пока только алабаев видел, - покачал я головой. – Даже на водоплавающую птицу нормальных собак нет.
– Алабаи хороши на охране. Охота с ними так себе, - выдал Сосипатор своё экспертное мнение.
– А кто нам в Крыму для охоты будет нужен?
Сосипатор на полминуты задумался, потом изрёк.
– Посмотрел я в эти дни на тамошнюю живность… И ежели, барин, тебе мое мнение интересно, то нам нужны мордаши.
– Кто?
– не понял я.
– Мордаши. Большие собаки для травли медведей и диких быков. Алабаи всё же побаиваются запаха больших кошек. А тут я не только лютого зверя - леопарда, львов видел. И медведи тут аграмадные. Алабаи к ним даже не подойдут, не говоря уже о том, чтобы потравить. Вот волки им посильная добыча.
– И где брать твоих мордашей?
– В Рассее. Тут их нет. – Вздохнул собачник.
– И давно ты в псарях? – начал я кадровый опрос.
– С детства.
– А потом?
– А потом меня барин в некруты сдал. Не в очередь мне лоб забрил. Несправедливо.
Сосипатор стал задумчиво раскочегаривать свою трубку. Пахнуло ядрёным самосадом.
– Да, ты говорил как-то, что служил на Кавказе. В каком полку? – проявил я интерес.
– В семнадцатом Тенгинском драгунском полку. В роте его благородия поручика Лермонтова, - довольно гордо ответил Сосипатор.
Тут у меня случился разрыв шаблона.
– У Михаила Юрьевича? У поэта? Из Петербурга, который?
– Про поэта я не ведаю, а имя-отчество у него такое точно было. И вроде он как с гвардии к нам ссыльный. Баяли про сие. Только он ротой мало занимался – на унтеров да вахмистра переложил. А сам всё больше на Кислых водах крутился среди благородных. А вы его знаете?
– Только по его книгам, – ответил я и добавил.
– А так… когда я родился, Лермонтов давно погиб на дуэли.
– И кто же это его стрелил? – удивленно спросил мужик.