Запредельность
Шрифт:
– Мэтр Ашоку смещен со своего поста, – сказал один из носителей медальонов. – Новым Верховным Магистром избран мэтр Мерфи.
– Вот как… – деревянным голосом произнес Конрад. – Новостей становится все больше…
– Вас это не должно удивлять, брат мой, – заметил пожилой. – Особенно, если взять в расчет то обстоятельство, что поводом для новостей явились вы сами. Впрочем, мы еще вернемся к нашему разговору. А пока… можете чувствовать себя как дома.
Последние слова настоятеля прозвучали издевкой. Видимо, информация добралась до Обители задолго до прибытия курьера. И, похоже,
В последнем Лекс прекрасно понимал хозяев Обители: любить этих «сверхчеловеков» вообще было не за что, а рядовые послушники, видимо, имели особые основания для ревности к братьям по Ордену.
Их проводили в гостевую половину Обители и оставили одних. Под скрытым надзором, как заметил Конрад.
Впервые морок выглядел растерянным. Хотя, нет – его растерянность не была явной – лишь Лекс ощущал ее своим обостренным чутьем. Конрад задумчиво брел знакомыми ему переходами, и вскоре все трое поднимались по крутой винтовой лестнице. Пониженная гравитация Оберона, неполноценно компенсированная генераторами искусственного тяготения, помогала подъему.
И вскоре им открылся удивительный вид.
– Какая красота… – прошептала Джи.
С ней было трудно не согласиться.
Они стояли на вершине одной из четырех башен центрального бастиона Обители. Над головой – прозрачный купол. Такие же накрывали и прочие башни, а так же обширный внутренний двор, и с равнины не были заметны. Подернутая льдом поверхность была видна на многие километры – до близкого, заметно изогнутого горизонта, до горной гряды на фоне бледно-голубого диска Урана. При желании можно было ощутить себя защитниками космической крепости. Только от кого здесь защищаться? Разве что, от медленно ползущих теней, пустоты и собственных страхов.
Конрад молчал, размышляя о своем, нечего было сказать и Лексу. И тогда заговорила Джи:
– Вот я думаю: вы такие же люди, Конрад. Среди вас есть честные, смелые, есть не слишком хорошие… Вы знаете толк в красоте – и в этом мало отличаетесь от Мастеров. Зачем же мы воюем?
Конрад тихо усмехнулся. Джи продолжала, и в голосе ее начали пробиваться нотки наивной, но искренней запальчивости:
– Если бы люди обеих сторон могли общаться, если бы старая вражда не мешала контактам, если бы не было всех этих сложных барьеров – мы наверняка смогли бы найти общий язык. Вот вы – вы бы попытались не силой, а разумом убедить наших лидеров в собственной правоте. И я уверена – мудрость лучших из Мастеров позволила бы понять суть ваших убеждений…
– Может, в чем-то ты и права, девочка, – небрежно сказал Конрад. – Может, ваша мудрость и стоит того, чтобы считать ее совершенной. Только ты забыла про такую штуку, как вера.
– При чем здесь… Я не очень понимаю…
– Более того: ты вообще ничего не понимаешь, – усмехнулся Конрад. – Дело даже не в том, что у нас с вами разные убеждения. Это было бы полбеды. Проблема в том, что основа существования наших миров совершенно различна. Вы полагаетесь целиком на разум, считаете прогресс чем-то исключительно важным. Мы же полагаем его важность равной нулю. Более того – мы знаем, что он ведет к гибели. Прежде всего – вас самих. Ну, а следом – и нас тоже.
– Это
– Этого не требуется, – сказал Конрад спокойно. – Достаточно самой веры.
– И вас никогда не посещали сомнения? – Джи растерянно хлопнула ресницами.
– А как же без сомнений? Сомнения, искушения слабостью, болью, неверием то и дело норовят проникнуть в душу. Их преодоление лишь укрепляет веру…
Джи подавленно замолчала. Дискуссии не получалось: обе стороны оставались на своих позициях. Если диалог и возможен в принципе, на него все равно уже не осталось времени.
Лекс мельком подумал о том, что война пустила прочные корни в души. Все меньше сомнений – именно этот конфликт скоро поставит точку в давнем споре.
Огромную черную точку…
Для заседания экстренного трибунала отвели расположенный в глубине скальной породы Малый зал. Несмотря на название, он был, пожалуй, слишком велик для столь небольшого числа участников. Каменные стены украшали массивные колонны и ниши с плохо различимыми статуями. Потолок терялся в темноте, несколько слабых светильников явно не справлялись с освещением всего помещения.
Члены трибунала во главе с прибывшим с Бета-Земли арбитром занимали ряд деревянных кресел с высокими спинками, от которых вниз, к подернутому инеем полу, спускались широкие ступени. С нижнего уровня смотреть на судей приходилось, задрав голову – на что, наверное, и был сделан расчет.
– Смотрите, мессия, – тихо сказал Конрад, едва они вошли в зал, – эскорт – три воина Судного Дня. Если дойдет до драки – с тремя мне никак не справиться…
– Видимо, на этот случай, есть я… – проговорил Лекс, разглядывая подтянутых молодых людей, облаченных в черное, точь-в-точь, как Конрад. С постными лицами, в расслабленных позах они замерли у противоположной стены.
– Оставим пока этот козырь при себе, – прошептал Конрад.
– Брат Конрад, покажитесь трибуналу, – раздался голос арбитра. – Свидетели могут подождать в стороне.
Эхо беспокойно откликалось на каждое слово и рождало в сердце трудно преодолимую тревогу.
Арбитр – белоснежно седой человек неопределенного возраста – занимал центральное кресло между уже знакомым пожилым настоятелем Обители и незнакомым тучным послушником. В отличие от прочих, арбитр имел на груди два медальона – на тусклых цепочках, один над другим.
Конрад сделал несколько шагов вперед и оказался у подножия величественной лестницы. Лекс вдруг с удивлением понял, что арбитр, как две капли воды, похож на мастера Сингха, его тренера по аутотренингу.
– Слушание по делу брата Конрада Максвелла объявляю открытым, – произнес арбитр, не повышая голоса.
Пришлось удивляться снова: оказывается, у морока есть фамилия. Факт, не требующий особого внимания, однако напоминающий о том, что в сознании успели нагромоздиться стереотипы, которые ломать – не переломать. А ведь впереди еще совершенно незнакомая Бета-Земля со своими странными законами, населенная людьми, фанатично преданными своим убеждениям.