Запретная Родина
Шрифт:
Мне сотвори одежды из облаков,
Создай мои мечтанья с помощью снов.
Я тебе вверяю свой единственный путь,
Благо, точно знаю, что не пожалею ничуть.
Внутри лопнуло, открываясь, новое чувство – маленькое, как далекая звезда. Я не знала, что отвечу, и, сражаясь с рыданиями, прошептала наобум:
Не знаю точно, верен ли мой путь,
Но мне с него уже давно не свернуть.
И я не убегаю, просто иду вперед.
Взращиваю крылья, меня небо зовет.
Потом, выдохнув слезы, добавила, глядя ему в глаза:
Слушай мечты, даже если они слепы.
На пути красоты не бывает плохой судьбы.
Я оставлю сомненья, отпущу года.
Я верю в вечность, мы вместе навсегда.
На Земле это называлось петь сердцами, но я никогда прежде не пробовала. Алеард без раздумий, удивительно легко, но по-прежнему тихо отозвался:
Я среди синих далей видел рассвет.
И отдавал печали часть своих лет.
Так много раз падал – и снова вставал,
Но лишь теперь понял, что не ответы искал.
Слушай сердцем, оно не умеет лгать.
Учись верить отважно, и все выше взлетать.
Я твоей нежностью питаюсь, моя великая мечта!
Моя единственная память. Я твой навсегда.
Так рождалась наша песня, и я должна была её продолжить.
Гляжу в твои глаза и вижу ответ.
Но там, где я сейчас, тебя, увы, нет.
Этот долгий образ моя память несет,
А все, что помнят звезды – наш полет…
Слушай сердцем, оно не умеет лгать.
Учись верить отважно, и все выше взлетать.
Я твоей нежностью питаюсь, моя великая мечта!
Моя единственная память, я твоя навсегда.
И даже если мне мечту не спасти, – отозвался Алеард, и я знала, что это будет последний припев.
Я к ней продолжу упорно идти.
Пусть между нами так много лет,
Я знаю точно: ты – мой свет.
Можно ли творить музыку внутри себя самих и слышать друг друга на каком-то недоступном остальным уровне? В эту ночь мы научились.
– Пойдем в ванную, – сказал Алеард, щекотя мое ухо. – Потом вернемся сюда. Я потный и вонючий.
Конечно, мы могли бы отправиться к водопаду, но за окном накрапывал дождь. К тому же уходить куда-то из квартиры не хотелось. Алеард подхватил меня на руки, и я со всхлипом рассмеялась.
–Ты и правда пахучий…
Он коснулся губами моей макушки.
– Ты тоже, но это приятный аромат. Думал уже, что разучился запахи различать… Но нет. Всё те же полевые цветы и родниковая вода.
– Алеард, ты и правда больше не уйдешь? Неужели с делами покончено?
– Нет, Фрэйа. Их ещё много. Но мы с Крисом нашли способ сжимать время. Теперь разница в часах, что была между мирами, будет не такой большой. Я научу тебя.
– Да, – счастливо прошептала я. – Я научусь чему угодно, если это необходимо, чтобы мы были вместе.
Алеард поставил меня на гладкий пол, и я принялась стаскивать с него майку. Она липла к телу, была дырявой и извозюканной. Штаны истерлись на коленях и казались очень старыми. Снять их оказалось непросто, и Алеард хмыкнул.
– Прости. Помочь?
– Нет, – отозвалась я. – Мне хочется самой.
Расстегнула ремень, запустила пальцы под плотную ткань и ощутила, как мужчина напрягся.
– Я осторожно.
– Ага, – тихо отозвался он. – Только побыстрее, малышка, или я наброшусь на тебя грязным.
С моим нарядом он не церемонился, и я была рада избавиться от лохмотьев. Треск поношенной ткани звучал победной музыкой, и не хотелось думать ни о чем кроме предстоящего наслаждения. Но, заполучив друг друга под теплым душем, мы просто прижались телами и замерли. Мне не хватало роста, но Алеард это быстро исправил, подхватив меня под колени. Я запрокинула голову, надеясь на поцелуй, и ахнула, получив совсем не то, чего ожидала.
– Не удержался. Обещаю, поцелуев будет ещё много, но сейчас…
Я стиснула его плечи, чувствуя, что теряю всякую память и снова тону, но воды чувств были замечательны, и хотелось вобрать их в себя, всецело доверяя стихии. Однако вскоре влагу сменил пожар. Не вытираясь, мы пошли в спальню, где было прохладно. Открытые окна несли шум моря и дождя, сырость наплывала густыми облаками. Отойдя к шкафу, я тотчас замерзла, и под пятками забегали живые змейки сквозняков.
Алеард подошел сзади, прижался голым прохладным телом, и меж нами сразу возникло нежное тепло. Руки его скользнули по моему животу и накрыли грудь. Повинуясь движениям, я слегка прогнулась в пояснице, пока в конце концов не уперлась ладонями в деревянные дверцы. Голодом можно уморить, а можно и накормить, тем более когда мужчина не знает усталости.