Запретный город
Шрифт:
А когда Нефер разрешил ему пользоваться нитью, прицепленной к деревянной рамке и с каменным грузилом на конце, Панеб страшно возгордился. Ему, ученику, подмастерью, — такое доверие. И он глядел на законченную стену так, словно в ней осталась частичка его существа.
Нефер положил руку на плечо друга:
— Хорошо работаешь.
— Эта штука в руке… знаешь, такое чудо!
— Свое поведение, Панеб, ты также должен измерять этим отвесом, ибо неверное действие не дает плодов добрых. Орудия научают нас прямому деянию, ибо им дела нет ни до наших слабостей, ни до наших переживаний. Если бы не эти инструменты, как родилось бы это святилище?
Сразу же за главной дверью находился вестибюль, соединенный коридором с залом, представлявшим собой беседку, увитую тяжелыми виноградными гроздьями и украшенную многоцветными рисунками и иероглифами, начертанными голубым. В центр композиции Шед Избавитель, создавший это выдающееся по утонченности и изяществу творение, поместил изображение обряда: Рамсес Великий преподносит благовония Хатхор. Это помещение, в свою очередь, переходило в залу со сводчатым потолком, из которой три ступени вели в святилище. По левую руку от лестницы находились алтари для жертвоприношений. Личные покои фараона — спальня, рабочее помещение, кладовая, терраса — примыкали к святилищу, и маленький царский дворец сообщался с храмом Хатхор посредством крытого перехода с «окном явлений», в котором по торжественным дням фараон мог представать перед своими подданными. «Окно явлений» украшал рельеф с изображением фигур ливийцев, нубийцев и азиатов, символизировавших хаос и темные силы, победить которые было под силу одной лишь Маат.
— Мы свою работу закончили, — заметил Панеб, — но Рамсес живет в столице в Дельте и сюда никогда не приедет.
— Присутствует ли здесь фараон или нет, его ка обитает в этих стенах, при условии, что камни, из которых они сложены, обладают воистину животворящей силой. Вот почему столь важен обряд торжественного освящения.
— Непонятно говоришь, Нефер… Можно подумать, что это ты придумал обитель Рамсеса!
— Да что ты… я всего лишь старался следовать указаниям Рамосе и мастера Неби.
— Но разве не ты командовал мастеровыми, которые куда опытнее тебя?
— Хозяин здесь только один — начальник нашей артели, и ты должен это понять.
— Фенед Нос проговорился: ты будто бы сделал рельеф для святилища в этом дворце…
— Так и есть.
— Покажешь?
Нефер проводил Панеба до порога святилища и медленно поднял ткань, скрывавшую известняковую балку.
Рельеф изображал огромную корову Хатхор, выступающую из зарослей папируса, и совсем крошечного Рамсеса, находившегося под ее защитой и обращенного лицом к овальному картушу, в котором было начертано его имя.
— С ума сойти! — одобрил произведение друга Панеб. — Ты это сам придумал?
— Конечно же нет. Начальник артели дал мне образец, и я все сделал по нему.
— А почему царь такой маленький?
— Я тоже про это спрашивал у Неби, Он мне ответил, что здесь, в этом святилище, богиня-мать ежедневно возрождает царский ка и поэтому он выглядит как дитя, оставаясь при этом вполне взрослым, Здесь представлено чудо вечного возрождения, тайну которого ведают только боги.
— Мне что-то в это не верится…
— Что ты такое говоришь, Панеб?
— Тот свет, что проникает сквозь врата… Люди его видят, а они вовсе не боги! Да хоть бы этот храм: это же ты его построил, но право входить сюда дано не тебе.
— Всему свое время. Лишь бы мы не сошли с праведного пути.
— Не хочу я, как ты, Нефер, ждать милостей от судьбы! Не стану я покорно дожидаться, пока она мне что-то там откроет. Я сам хочу открывать и узнавать. И проникать в тайны этого селения. И понять, почему мало кого из мастеровых считают достойными работать здесь. И научиться высекать обители вечности, и увидеть своими глазами миг воскрешения. И вот тогда я поверю, что этот путь и в самом деле истинный.
62
Все резчики по камню собрались в новом святилище Рамсеса Великого, чтобы отпраздновать окончание строительства. Начальник артели даже выпросил у Кенхира — знал бы кто-нибудь, чего это стоило! — кувшин вина, причем из винограда, собранного в двадцать восьмой год царствования фараона — прекрасный был урожай. В погребе писца некрополя оставалось еще несколько кувшинов.
Как подмастерье, Панеб Жар должен был чистить инструменты, раскладывать их по деревянным ящичкам и возвращать Кенхиру, который, по своему обыкновению, долго и придирчиво их проверял и пересчитывал, а потом записывал, что все сдано в наличии и в полном порядке.
— Хорошим резчиком по камню будешь, — сказал Фенед Нос Панебу.
— Моя дорога — рисование.
— До чего же ты упрямый малый!
— А ты не скажешь, почему тебя так зовут?
— А то ты не знаешь, что главнее носа ничего нет? Вот, положим, есть соискатель на место мастерового и надо понять, годится он или нет. И на что прежде всего смотреть? На его нос. Ведь нос — тайное святилище тела. Чтобы творить, парнишка, нужен нос, да еще какой, да еще чтоб дышал! И не только воздухом, что проходит через нос всякого живого существа и потом им выдыхается. Нос должен улавливать дух творения. Коль уж ты выучился грамоте, должен знать, что слово «радость» пишется со знаком носа, а без радости, поверь мне, не построить ничего прочного и долговечного. И самый чистый источник радости — служба во славу Маат.
— Кончай болтать! — крикнул Нахт Богатырь. — Что ты его поучаешь? Не видишь разве, что он ни единого слова твоего не понимает?
— По-твоему, здоровый — так тупой, сила есть — ума не надо? Так, что ли? — спросил Панеб.
Стиснув кулаки, здоровенный Нахт начал медленно подниматься.
— Да я тебе шею сверну, поганец!
Фенед Нос и Каро Угрюмец поспешили вмешаться:
— Тихо, вы, оба! Хорош портить нам настроение. Вино такое богатое пьем, а вы тут… И новый год скоро тоже праздновать будем.
Нахт Богатырь погрозил Панебу пальцем:
— Гляди, дождешься у меня!
— А чего ждать — я всегда готов. Это ты горазд на одни лишь разговоры.
Каменотес скривил рот в ухмылке:
— Зато ты… эх… хоть бы раз смолчал.
Панеб вообще терпеть не мог праздники, а этот его и вовсе утомил. Такая помеха — ему-то невтерпеж было предстать перед рисовальщиками и попросить начальника артели о заступничестве: надо же ему хоть когда-то получить положенное. И потому, как ни услужлива была его супруга, как ни старалась она его не гневить, все равно за ужином он дал волю своему дурному настроению. Правда, с Уабет Чистой что с гуся вода: она же обещала, что будет довольна уже тем, что ей позволено выполнять обязанности хозяйки.