Запретный город
Шрифт:
Годы летели незаметно, и это было счастливое время для Нефера и Ясны, несмотря на то что работать обоим приходилось помногу. Пока Молчун постигал науку резьбы по камню и обучался ваянию, Ясна усваивала учение жриц Хатхор и перенимала мастерство ведуньи. Первое посвящало ее в тайный смысл обрядов и символов, второе раскрывало перед ней древние предания, унаследованные от мудрецов прошлого, и учило видеть незримое.
Вот и сегодня, как и в любое иное утро, Ясна вышла на террасу своего дома и оглядела селение мастеров, приютившееся у подножия скал: повсюду виднелись святилища, строившиеся для поклонения богам или же в память о почивших фараонах, оберегавших Место Истины: защищали селение Аменхотеп I, Тутмос III и Сети, отец Рамсеса. Извилистый ряд, в который выстроились молельни, прижимался к подножию утеса, а священные помещения храмов с алтарями были обращены к Закатной вершине, на которой, вдали от взоров людских, еженощно совершалось таинство воскрешения.
Ни на миг Ясна не пожалела ни о том, что покинула родной дом, ни о том, что жизнь, которую она вела, была скромной и будничной. Нефер здесь родился, но это крошечное селение, не похожее ни на какое другое, стало и для нее настоящим отечеством. Она твердо усвоила ту истину, что благополучие общины зависит от количества совершенных приношений и их качества. Если стремиться давать, а не брать, то между людьми возникает особая сплоченность и им уже не будут страшны ни распри, ни вражда, ни недоброжелательство, ни самолюбие. И именно жрицы пеклись о том, чтобы дары и приношения не иссякали.
Ясна любила первые мгновения дня за их стремительную переменчивость и за свет, брызжущий из-за горы Восхода; у нее было такое чувство словно бы возрождается сама жизнь, и все сотворенное переживает свой новый расцвет, несущий с собой невиданные и нечаянные чудеса.
Внезапно до слуха ее донесся звук шагов; кто-то приближался к дому.
Седая грива развевалась на ветру — это ведунья медленно брела по главной улице селения. Ходить ей становилось все труднее, но она по-прежнему не пользовалась палкой. Догадавшись, что старуха, скорее всего, идет к ней, Ясна поспешила вниз, чтобы отворить дверь и подождать у входа.
Но когда она спустилась, гостья уже стояла на пороге. Опередила. Как сумела она так быстро преодолеть немалое расстояние, отделявшее ее от цели?
— Готова, Ясна?
— Я собиралась к главным воротам. За цветами.
— Без тебя обойдутся. Ступай за мною.
Чувствуя, что ведунья пускаться в разговоры не расположена, Ясна не стала задавать лишних вопросов и последовала за ней. Целительница, похоже, обрела задор давно минувшей юности и, резво перемахнув через все селение, вышла на дорогу, ведущую в Долину цариц.
Остановилась ведунья лишь перед семью высеченными в скале пещерами. Они образовывали дугу, обращенную к северу.
— Здесь царствуют богиня безмолвия Меретсегер и бог творцов Птах, Выбери одну из пещер, Ясна, и оставайся там в сосредоточенном размышлении, пока за тобой не придут.
Супруга Нефера Молчуна вошла в первую пещеру слева. Оказалось, что это маленькая молельня, в которой была установлена стела, посвященная Птаху, сотворившему мир Словом. Ясна присела перед надписью и с удовольствием ощутила свежесть и тишину этого места.
Утро еще не кончилось, когда одна из жриц пришла и пригласила ее перебраться во вторую пещеру, где восседала богиня Закатного холма в облике благодетельной кобры. В полдень в третьей пещере Ясна выпила молока перед рельефом, изображающим фараона, питаемого богиней-матерью. В четвертой пещере она почтила богиню звезд Хатхор, а в пятой — ее ба, благодаря которому помыслы людские очищаются и возносятся к небесам. Уже под вечер Ясна оказалась в шестой пещере, где увидела изображение фараона, приносящего цветы Хатхор; в седьмой же, при свете зажженного факела, она увидела образ царя Аменхотепа I с его матерью Яхмес-Нефертари. Написанные красками облики были столь выразительны, что благодетели Места Истины казались живыми.
Под серебряным светом луны Ясне предложили выйти на площадку, усыпанную цветами лотоса. Жрица преподнесла ей хлеб и вино.
И тут к ней приблизилась ведунья, словно бы отделившись от скалы.
— Ты, Ясна, пребываешь между вчера и завтра, между Закатом и Восходом. До сего дня ты принимала мои наставления. Настал час творить собственный путь, торить свою дорогу. Желаешь ли ты этого?
— Если таков верный путь служения Месту Истины, да будет он и моим путем.
— Выпей вино, съешь хлеб и знай, что всякое движение твое, даже незначительнейшее, должно быть осознанным. Иначе существование твое будет всего лишь игрой теней. Осирис был убит Сетом, но Исида его воскресила. Его кровь стала вином, его плоть — хлебом. Человеческое существо может приобщиться к божественному, но только если преодолеет врата таинства. Посмеешь, так следуй за мной.
Ясна не колебалась.
Мудрая женщина двинулась в гору по тропинке, оказавшейся такой крутой, что ученица с трудом поспевала за своей наставницей. И вдруг ночь стала совсем черной, словно луна отказалась сиять. Но странное свечение, возникшее вокруг волос ведуньи, помогало Ясне не терять ее из виду.
Казалось, что восхождение никогда не кончится, а тропа становилась все более крутой и узкой, но Ясна и не думала отставать. А ее проводница, следуя по дорожке, вьющейся по самому краю пропасти, ни разу не обернулась. Наконец ведунья остановилась на вершине кряжа, и Ясна смогла к ней приблизиться.
— Селение уснуло, тела наполнены снами, а боги непрестанно продолжают творить. То, что ты видишь, — то, Что тебе должно видеть, — сотворено ими. Не людьми же, ибо тех разрушает время. Слушай, Ясна… Внимай словам священной горы.
Кругом царило полнейшее безмолвие. Не выл ни единый шакал, ни одна ночная птица не выводила свои трели.
В первый раз Ясна видела небо. Не то усыпанное созвездиями небо, для всех явственное, но некий сокровенный, тайный образ. Длани и стопы небесной богини Нут касались краев вселенной. Все, что успела усвоить Ясна с тех пор, как ее приняли в селение, обрело некие новые смыслы и вошло в согласие с этим женственным космосом, в котором жизнь непрестанно возрождает себя.
— Иди же познакомься с союзниками твоими, — велела ведунья.
И Ясна оставила утес и начала спускаться в узкую расщелину, окруженную выступами и скалами, и, сойдя вниз, присела на круглый камень — таким его сделали бури и ветра, Тьма понемногу рассеялась, словно бы луна решила направить весь свой свет на это пустынное место. И в этом свете Ясна увидела их.
Змеи.
Десятки змей самой разной величины и самых немыслимых расцветок.
Красная с белым брюшком, еще красная с желтыми глазами, белая с толстым хвостом, белая со спиной в красную крапинку, черная со светлым брюшком, раздувшаяся гадюка, другая гадюка, на головке которой словно стебель лотоса нарисован, рогатая гадюка и кобры, изготовившиеся к нападению.