Запустение
Шрифт:
– Людвиг! А может быть это такая мимикрия? Может быть он только притворяется мертвым, чтобы уйти от наших, видимо нежелательных для него вопросов?
Штурман с сомнением посмотрел на Ксенобиолога - в своем ли она уме. Она уже не первый раз за сегодняшний день подает повод в этом усомниться. Потом дотянулся рукой до камушка и этим камнем потыкал в кожу плеча существа.
– Да ну что ты в самом деле. Разве можно так натурально притворяться.
– Можно-можно, - со знанием дела подтвердила Ксенобиолог.
– Мы ведь в сущности так мало о них знаем. Эх, жаль все-таки, что не удалось у него узнать где расположены их фермы или теплицы.
Собранный
После того, как похороны были закончены, астронавты, вновь собравшись вместе, легко пообедали и стали думать как поступить дальше. На самом деле, выбор был невелик, но сложен. Особенно после того, что они испытали. Теперь их троих связывало нечто такое - не тайна, не секрет, но обстоятельство, от которого нельзя было отмахнуться. Они словно побывали в бою. Они прошли через смерть, столкновение с которой для всех троих было первым в жизни. И неважно, что то была смерть другого человека (точнее, существа). Это не меняло сути.
– Мы можем продолжить движение вперед, вниз по ущелью, вернувшись к реке, от которой мы удалились, - подытожил Штурман.
– Мы также можем вернуться на Корабль. И в третьих, мы можем устроить привал с тем, чтобы Салли могла собирать свои образцы.
– Только не здесь!
– возмутилась Картограф.
– Как вас еще не тошнит от всего этого. Меня всю наизнанку выворачивает. Давайте скорее убираться отсюда, а там решим что делать дальше.
– В самом деле. Вон уже и предметы всякие в небе кружат. Как знать, может это видеокамеры.
Штурман повелел роботу забраться в багажник и там отключил его от питания. Потом астронавты дружно залезли в вездеход, машина развернулась и продолжила движение.
– Давайте попробуем поймать еще одного аборигена, - мрачно пошутил Штурман и в ответ услышал, как одна девушка на него цыкнула, а другая нервно хохотнула.
– Ну тебя!
– махнула на него рукой Картограф.
– Все!
– помахала ладошками Ксенобиолог.
– Все-все-все. Финита ля комедиа. Я как можно скорее собираю растения и пора уматывать с этой негостеприимной планеты. Она мне надоела до самых чертиков!
– Может быть планета живет своей обычной жизнью, - предположил Штурман, - а мы сами создаем себе дурацкие ситуации и потом не знаем как из них выпутываться? Может быть это мы чего-то недорабатываем?
– Ты, Людвиг, словно из чужого лагеря!
– воскликнула Ксенобиолог.
– Все сошлись во мнении, что планета отвратительно гадская, а ты один начинаешь перечить. Как это называется?
Штурман знал, что Ксенобиолог по натуре такой резкий и немного циничный человек и все же обиделся на нее. Он надел очки и стал глядеть на дорогу. Он подумал, что если еще раз заметит вдали глорианцев, то больше не станет к ним подъезжать. Хватит с нас одной попытки, - подумал он.
– ("Попытка - не пытка?").
Пейзажи природы действовали умиротворяюще. И все-таки, что-то томило душу. Вот что, понял Штурман. В следующий момент он сбросил свои очки, поднялся, открыл в потолке люк и, забравшись туда
– Хорошее это состояние - быть в пути. Романтичное, рождающее надежды и будоражащее воображение". Он мечтательно закрыл глаза и попытался представить совершенно иную, может быть лелеемую, а может быть абсолютно фантастическую картину.
... кортеж представительских машин двигался по выскобленному с мылом шоссе. Первыми двигались, открывая рев толпы, напирающей на прогибающиеся под их давлением заграждения, полицейские на мотоциклах поразительно идеальным строем три на три. Сразу вслед за ними горделиво и предупреждающе, мол: мы тут контролируем и впредь собираемся контролировать ситуацию, катили мощные, нарочито угловатые, словно прикрытые доспехами воины, автомобили с мигалками. Они шли одна за одной, непрекращающейся вереницей. Наконец, пошли сверкающие бездонной чернотой лимузины официальной власти. Представителей власти, вплоть до не совсем крупных чиновников, желающих принять участие в этой уникальной процессии было столь много, что в кортеже собрались, видимо, все когда-либо выпущенные на свет лимузины. Их было нескончаемо много - до той степени, что смотреть на них приедалось. Но как когда-нибудь кончается все на свете, так закончились и они, открыв беснующейся толпе темно-зеленый, покрытый маскировочными пятнами вездеход землян, на крыше которого в обнимку сидели Штурман и Президент Глории, лениво и с неизменной улыбкой на устах помахивая руками народу, как будто выражая с ним солидарность и делясь с ним чувствами искренней радости. Замыкали шествие все те же "мигалки" и опять же мотоциклы, как будто служа ажурным украшением этой бесконечной колонны...
Штурмана чувствительно дернули за ногу и он очнулся от своей феерической полудремы.
– А? Что?
– спросил он.
– Ты там как, Людвиг, еще не заснул? Скоро река?
– Скоро, скоро, - вздохнул Штурман и помассировал шею.
– Вон, она уже видна.
Он спустился вниз и, плюхнувшись в эргономичное кресло, спросил:
– Ну так что, как поступим дальше? Спускаемся вниз или возвращаемся к Кораблю? Ты что думаешь, Аи?
– А скажите, как сильно зависит решение от моего мнения?
– Это целиком зависит от качества приводимых аргументов и твоего ораторского искусства.
– Хорошо, тогда я просто констатирую, что поехала с вами поглазеть, но после этого несчастного случая, который все никак не лезет из головы, я прямо не знаю что со мной творится. Как будто до сих пор жила в равновесном состоянии, а теперь кто-то сильно раскачал лодку. Короче говоря, я не знаю. Я ощущаю нехорошее беспокойство.
– А ты, Салли?
– А что? Разве произошло что-то необычное? Если уж перед нами встретилась преграда, мы должны ее преодолеть и прежде всего внутри нас самих. А такая проблема возникла. Мы почему-то ни с того, ни с сего стали чувствовать вину перед чем-то, кем-то и за какое-то деяние, в котором нас объективно трудно упрекнуть. Не вешайте нос, друзья, веселее! Мы поехали за образцами растений, так давайте двигаться дальше, искать их. Ведь не произошло ничего экстраординарного. Можно даже включить музыку.