Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
Она постепенно разжимала пальцы, и сквозь ее длинные белые фаланги я увидел глаза, покрасневшие от слез. На щеках блеснули тоненькие влажные полоски. Ее очки куда-то задевались. Я скользнул взглядом по полу, но ничего, кроме того, что я уже заметил, не обнаружил.
— Что случилось? Кто это сделал? — спросил я и показал на царивший разгром, как будто иначе она бы не поняла меня.
Она покачала головой, губы бесшумно прошептали:
— Никто.
— Никто? — переспросил я, пожалуй, слишком спокойно. Господин Никто был всего лишь проездом? — злорадствовал внутри незнакомый мне голос. Господин Никто только перевернул вверх дном всю квартиру и удалился? Гость из прошлого — беглец в будущее? Так кто же? — услышал я свой собственный голос.
Она посмотрела на меня, не в силах вымолвить ни слова. Отняла от лица руки. И я увидел такое лицо, что меня невольно бросило в дрожь. Она как будто голая сидела, настолько не могла ничего скрыть. И я вспомнил две незначительные детали, которые я заприметил, когда был у нее в прошлый раз. На комоде в прихожей была сбоку царапина. И на зеркале — трещина.
— Это ведь не в первый раз происходит? — спросил я осторожно.
Она молча покачала головой. В руке показался белый платочек, она вытерла им под глазами, щеки, губы.
— Это ваш знакомый? Мужчина?
Она испуганно посмотрела на меня и покраснела. Покачала головой и тоненько выдавила из себя:
— Нет.
У нее был измученный голос, не такой, как прежде.
И вдруг я все понял, даже раньше, чем задал вопрос:
— Ваша дочь?
У нее выступили слезы на глазах, губы задрожали. Опять появился платочек.
Она заплакала. Я походил по комнате, ступая тихо, как по мягкому мху. Подошел к окну и выглянул на улицу. Плоский, стертый булыжник. Осунувшиеся фасады домов.
Домишки такие маленькие, а людей в них так много — и мы почти ничего не знаем о них.
— А она… часто бывает такой?
— Бывает… находит на нее. Редко. Она лечилась, и на работе у нее все хорошо. Но время от времени ей необходимо разрядиться. Врачи говорят, что это шизофрения. Она принимает лекарства, но… — ее руки беспомощно взлетели и запорхали, так бабочки умирают перед похолоданием. — Иногда она возвращается с работы, и я по глазам вижу, что сейчас начнется. И начинается. Она сильнее меня, мне ее не удержать… Ломает все подряд, бьет, крушит, а потом уходит из дома. Возвращается вечером как ни в чем не бывало. Когда ей совсем плохо, так она сама идет… в клинику. Там ей дают более сильные средства, и она возвращается ко мне — вновь добрая, милая Анита… Девочка моя.
Взгляды наши встретились. Известно, что дети вырастают, но для родителей навсегда остаются маленькими, особенно, если в их жизни не все гладко.
— А врачи когда-нибудь говорили, отчего это у нее происходит?
— Она рано потеряла отца, да еще при обстоятельствах, которые всем известны. Понимаете, чего ей только не пришлось наслышаться. И ведь это тянулось годами. Ну а сбросить накопившийся груз ей удавалось только одним способом, — слова ее звучали бесстрастно, она только констатировала факты. И все же в том, как она это сказала, я почувствовал сдержанную ярость. И я понял главное — Анита Карлсен, которой к моменту пожара исполнилось всего лишь четыре года, — еще одна жертва этой трагедии.
Сигрид Карлсен перестала плакать.
— Надо прибрать, — сказала она и поднялась.
— Я помогу вам, — поспешил я.
Она строго взглянула на меня.
— Я сама. — И, чтобы как-то сгладить неловкость, добавила: — Когда Анита вернется, мне лучше здесь быть одной. Когда все проходит, она всегда чувствует себя виноватой.
— Я понимаю.
— Вам было что-то нужно? — спросила она. — Вы зачем-то пришли?
— Должно быть. Но я, честно говоря, забыл. Никак не могу прийти в себя. — Мне все еще казалось, что здесь меня ждала та же картина, что накануне у Ольги Серенсен. — Я только хотел сказать, фру Карлсен, что я по–прежнему занимаюсь этим делом и убежден, что ваш муж не виновен. И я не остановлюсь, пока не выясню все обстоятельства этого дела до конца. Передайте это Аните, когда сочтете возможным. Скажите, что я уверен — ее отец ни в чем не виноват.
Ее глаза смотрели печально.
— Кому это теперь нужно? Но все равно, спасибо.
— Я вернусь, когда буду располагать неоспоримыми доказательствами. — Мой голос звучал уверенно, и я отметил, что я сказал «когда», а не «если», и я был убежден, что так и будет. Если понадобится, я доберусь до преисподней и вытащу оттуда Харальда Ульвена. Во что бы то ни стало мне надо докопаться до истины. Ради Аниты и ее матери. Хотя становилось все яснее, что отправляться в столь далекое путешествие, возможно, и не понадобится.
Развязка приближалась медленно, но неотвратимо. Спустя много лет, но приближалась….
Начало смеркаться. Предметы теряли очертания. По ночам на охоту выходят волки: и те, что охотятся стаями, и те, что поодиночке.
37
В это время года темнеет быстро, и вот уже в садах вокруг вилл зажигают фонари. Мощные кроны деревьев залиты светом, но сырая земля, покрытая пожелтевшей травой, остается в темноте. После заката быстро холодает.
На этот раз я оставил машину подальше от знакомого мне дома брата Хагбарта Хелле и отправился туда пешком. Я держался как можно ближе к зеленой изгороди, чтобы из дома меня не заметили.
Эта изгородь, отделявшая сад от дороги, была плотной и колючей. Кованые ворота держались на двух массивных колоннах из натурального камня, врытых вплотную к кустарнику.
Присев на корточки, я внимательно изучил эти ворота, но никакого сигнального устройства не обнаружил. Впрочем, полной уверенности в этом у меня не было.
Миновав ворота, я пошел дальше вдоль изгороди. Соседняя вилла за низким деревянным заборчиком, с розовыми кустами на участке выглядела более приветливо. Владение же Хеллебюста со всех сторон было обнесено колючей зеленой изгородью. Оглядевшись по сторонам, я перешагнул через деревянный заборчик соседней виллы, а дальше пошел вдоль изгороди, пока не оказался у задней стенки гаража, расположенного на участке. За домом участок постепенно шел под уклон, спускаясь к пролегавшему здесь когда-то железнодорожному полотну. В одном месте я увидел углубление — вероятно, русло пересохшего ручья. В этом месте под изгородью образовался небольшой лаз.