Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
— Я хотел бы поговорить с Хагбартом Хелле о фабрике, которой он когда-то руководил. О фабрике «Павлин». Лаки и краски.
— Ну и что? — Его лицо оставалось невозмутимым.
— Мне нужны кое–какие сведения.
— Боюсь, господин Хелле не занимается делами давно минувших дней.
— Но на этот раз, я уверен, — повторил я как можно настойчивее, — он был бы крайне заинтересован…
— Мне очень жаль, — прервал он меня, чуть повысив голос, — но лично я не стану беспокоить господина Хелле по таким пустякам. Господин Хелле прибыл в этот город исключительно по семейным делам. Это один из немногих выходных дней в году,
— Нет.
— Что не ясно? — Его лицо еще больше посвежело. Он загородил собой дверной проем, чтобы я, не дай бог, не проскользнул внутрь. Девушка исчезла.
— Вообще-то слово «нет» понимают даже дети. Может быть, тот, чье детство прошло на Холменколлене, не привык слышать отказов. Но слово «нет» означает отказ, отрицание. Вы спрашиваете: «Понятно?» Я отвечаю: «Нет». Потому что мне совершенно необходимо поговорить с Хагбартом Хелле.
— Послушай, — он навис надо мной, как скала. — Здесь живут бизнесмены мирового масштаба, а не воспитатели детских садов. А ты не пытайся изображать из себя Богарта, у тебя для этого кишка тонка. Если захочу, я тебя в порошок сотру, в конверт засуну и отправлю в Южную Патагонию без обратного адреса. Так что ты, Веум, меня лучше не раздражай.
Я был тверд и смотрел ему прямо в глаза:
— Я могу заявить на Хелле в полицию, у меня есть компрометирующие материалы.
— Что ты говоришь? У нас полицейские продаются дюжинами, а у вас?
— В Бергене не продаются.
— Неужели? А я слышал другое. К тому же прошлое Хелле безупречно. Иначе он не приезжал бы сюда каждый год. Ну ладно, пора кончать, Веум. Благодарю за беседу. До свидания, — сказав это, он положил свою широкую руку мне на плечо и сильно толкнул.
Я отлетел на ступеньки и еле удержался на ногах. Тем временем он закрыл за собой дверь и, широко расставив ноги, встал на верхней площадке лестницы и сжал кулаки.
Разумеется, я мог бы продолжать свои попытки. Но с тем же успехом я мог бы пытаться соблазнить бетономешалку.
— Я еще вернусь, — пообещал я и зашагал по дорожке прочь.
— Не забудь прихватить своего брата–близнеца и дядюшку из Америки, — ухмыльнулся он за моей спиной. — Да, еще полицейского Бастиана не забудь.
Когда-то я слыл остроумным пареньком. Но тут что-то со мной случилось, я чувствовал себя жалким и побитым. «Осторожно — злая собака!» — вывеска опять бросилась мне в глаза. Теперь я знал, о ком идет речь.
33
Я сел в автомобиль. Посидел, тупо разглядывая черные кованые ворота. Затем вышел из машины, но долго не мог сделать и шага, так и стоял, опершись о кузов. Мне было плохо без видимых на то причин.
Такие безлюдные улицы в районах фешенебельных вилл навевают совершенно особое настроение.
Они манят своими зелеными садами, где так легко дышится, своими просторными домами, устланными мягкими коврами, открытыми мансардами, где можно наслаждаться ароматами яблок и осенних роз и слушать трели птиц. Это оазис, далекий от повседневной суеты.
Но, честно говоря, ощущение здесь такое, будто весь район погрузился в стоячую воду. Отдаленно слышится шум автомобилей, но стук парового молота по корабельной обшивке сюда не доносится, и никакие ядовитые испарения не раздражают обоняния. Раз в день появляется одетый
Неудивительно, что частные детективы, прогуливающиеся по этой улице, восторга здесь не вызывают. Из ворот отдаленного проулка вышла женщина. В сером меховом жакете, точно такого же цвета, как пушистая собачка, которую она вела на поводке, женщина сразу же увидела меня, едва выйдя за ворота. Я заметил, что идет она неуверенно, словно ступая по тонкому льду. Красивые ноги, черная юбка. Поравнявшись с ней, я понял, что она не молода, но хороша собой, светловолосая, с правильными чертами лица. Она замечательно гармонировала с этими ухоженными газонами и подстриженными зелеными изгородями. Она делала вид, что не замечает меня. Для нее я был растворен в воздухе вместе с моим мини- $1моррисом», как дух из «Тысячи и одной ночи». Когда мы поравнялись, я заметил ее холодный, застывший взгляд. Я тихонько крякнул, и одна жилка у нее на шее дрогнула, но она прошла мимо, не останавливаясь.
Вот бы свистнуть ей вслед! Но я сдержался. Не то еще хлопнется в обморок.
Я вернулся к машине, сел и опустил стекло. Сентябрьский свет чем-то напоминает апрельский, и все же он другой. В апреле белый и прозрачный воздух струится сквозь обнаженные кроны, люди поднимают навстречу солнцу веселые и радостные лица, вдыхают первые ароматы лета. Сентябрьский свет окаймлен траурным золотом. Сквозь густую листву всех оттенков приближающейся осени солнечным лучам пробиться трудно. Сентябрь похож на богача, у которого карманы набиты золотом, но впереди только увядание и смерть. Сентябрь предъявляет визитную карточку с надписью прозрачными чернилами: «Господин Грусть».
Но сентябрь — это еще и запах бледно–красных роз. Как-то летним вечером бесконечно много лет назад я сидел на садовой скамейке с девочкой, моей ровесницей. Как зачарованный, я осыпал ее волосы лепестками роз. Я почти не помню ее лица, но запах этих роз помню так отчетливо, как будто это было вчера.
Любовь поражает человека и выбивает из привычной колеи. Время от времени она врывается в жизнь, обволакивает, окутывает и держит в плену столько, сколько сама захочет. Остается лишь подчиниться любви и добровольно положить голову на плаху. Как воздушное создание в светлых одеждах, любимая входит в твою жизнь, но довольно скоро ты замечаешь, что в комнате темно, любимая исчезла и закрыла за собой дверь, а ты остался один. В темноте.
Странные мысли приходят в голову ранним утром в сентябре, особенно в автомобиле с низкой посадкой. Будто нет у него дел поважнее. И будто не надо ему этими делами заниматься.
Хагбарт Хелле находился рядом. Любым способом мне надо было проникнуть в дом и поговорить с ним. Что я ему скажу — я представлял туманно. Но с чего начну, я знал точно.
Я заметил какое-то движение. В воротах показался Карстен Вииг. Положив оба кулака на верхнюю перекладину калитки, он стоял и щурился, глядя на меня, словно не верил глазам своим. Светлые волосы и белая рубашка так и сияли на солнце. Широкими шагами он направился ко мне, и цель его была ясна. Я поднял окно.