Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
Проблем с дверью не было и на этот раз. Я воспользовался тем же способом: выставил стекло, просунул руку вовнутрь и отодвинул щеколду.
Дверь открылась, и тут же распахнулась дверь соседней квартиры. На пороге стоял парень метра два ростом, в красных подтяжках.
— Что здесь происходит, черт побери? — спросил он.
— Немедленно позвоните в полицию, — сказал я.
— С полицией дел не имею, — ответил он и исчез, хлопнув дверью.
Я пожал плечами и вошел в квартиру. Прихожая была темной и довольно тесной. У одной стены стояли старые сапоги
Я осторожно потянул носом. В квартире пахло пивом. Был и другой запах — куда менее приятный.
Я открыл первую попавшуюся дверь. Это была кухня. Раковину переполняли грязные тарелки и стаканы. Пол был уставлен пустыми бутылками из-под пива. Посреди стола красовалась банка консервированного зеленого горошка. Жалкое зрелище — символ праздничного стола для бедных.
Я вернулся в прихожую, открыл другую дверь и попал в комнату. Здесь я нашел то, что искал.
Похоже, недавно здесь проходила вечеринка. Повсюду валялись пустые бутылки. Кресла были сдвинуты, а потертый журнальный столик вплотную прижат к видавшему виды дивану. Судя по неопрятному узору из пепла и смятых окурков на коричнево–грязном линолеуме, содержимое переполненной пепельницы вывалили прямо на пол.
Женщина с седыми, спутанными волосами и измученным лицом лежала на спине, слегка подпирая плечом черно–коричневый секретер. На одном из острых углов секретера расплылось темное пятно и повисло несколько длинных седых прядей. Скрюченные пальцы судорожно сжимали стеклянное горлышко. Женщина лежала в лужице вытекшего из бутылки пива. Немигающий взгляд был устремлен в потолок, словно там ей открылся вид на некий вечный супермаркет с длинными рядами полок, уставленных бутылками и банками пива, куда она стремилась всей душой.
Если это была Ольга Сервисен, то соседка снизу нрава: привет ей уже передали.
31
Я спустился на первый этаж и позвонил в дверь. Мне не открыли.
— Послушайте! — крикнул я. — Вы позвонили в полицию? Если еще нет, то звоните сейчас же!
Никакого ответа. Видно, старушка стояла под дверью и тряслась, воображая всякие злодеяния, которые могли мне прийти в голову.
Ближайший телефон находился в закусочной на Экренгате. Владелец был родом из Хаугесунда, но позвонить он мне все же разрешил. Дежурный уголовной полиции пообещал тут же выслать машину. Я дошел до Киркегатен и стал ждать на улице.
Подъехал автомобиль, сам Данкерт Муус ступил из него на землю. Увидев меня, он обернулся к машине и спросил:
— Кто принимал вызов? Почему не предупредили, что звонит Веум? Это же известный потрошитель трупов.
И без всякой симпатии посмотрел на меня. На нем было его неизменное пальто и шляпа столетней давности. Ну а взгляд, как у людоеда, долго просидевшего на строгой диете.
— Кого же ты лишил жизни на этот раз, Веум?
Я кивнул в сторону дома.
— Пойдем, увидишь.
По уже знакомой лестнице
Данкерт Муус был не один. Его сопровождал Педер Исаксен, мертвенно–бледный и, как всегда, надутый. Они замечательно ладили между собой. И оба терпеть не могли меня.
— Веум же некрофил, знаешь, что это такое? — услышал я за спиной шутку Мууса. А когда мы подошли к квартире, он взревел: — Кто сюда вломился?
— Не высадив стекло, я бы не смог найти труп, — объяснил я как можно спокойнее.
— А кто просил тебя его находить? — Он просто издевался надо мной. — Она случайно не из тех твоих птичек, что балуются наркотиками и вечно сидят на игле? — И, обращаясь к Исаксену, добавил: — У Веума слабость к малолеткам. Впрочем, к трупам тоже, у него широкий диапазон интересов.
— Это Ольга Серенсен, ей не меньше шестидесяти, и…
— Неужели тебе с годами стали нравиться старушки?
— Она жила с Юханом Верзилой, который исчез в семьдесят первом. Дело закрыли. А вчера к ней заходил какой-то хромой. Когда убили Ялмара Нюмарка, там тоже возникал хромой.
— Ты говоришь, убили?
— Конечно. Но ведь то дело тоже закрыли, не так ли? Ну что поделаешь, если у человека на глазах шоры?
— Так ты доведешь нас до места или мы так и будем стоять здесь и слушать твою болтовню? — И опять шутка, адресованная Исаксену: — Ты понял, как у него все продумано? Целый спектакль в декорациях.
Мы вошли. Хозяйка квартиры лежала на прежнем месте. Теперь я смог разглядеть ее как следует. Одета в широкие коричневые брюки и желтовато–коричневый свитер, в котором без труда поместились бы еще двое. Лицо избороздили сероватые морщины, щеки ввалились.
Муус положил свою большую тяжелую руку мне на плечо и шагнул в комнату.
— А ты подожди в коридоре, Веум.
На пороге он задержался. Обвел глазами комнату. Затем извлек из кармана пальто обгорелый окурок, вставил его в рот и чиркнул зажигалкой. Я не помню, чтобы он когда-нибудь закуривал новую сигарету. Хорошие сигареты вообще не вязались с его помятой физиономией.
Вид его сутулой спины напомнил мне эпизод из американского боевика 40–х годов. Мужчина в пальто и шляпе. По комнате плывут кольца дыма. Обстановка наибеднейшая. А на полу лежит труп женщины, отнюдь не голливудской красотки, но, когда съемки будут окончены, эта статистка могла бы по праву потребовать высшей ставки.
Плохо только, что дублей отснято много, а конца съемкам еще не видно. Появляются новые сцены, съемки продолжаются, и никто не знает, чем же все это кончится. Ясно одно, что женщина мертва, и кино тут ни при чем, и Данкерту Муусу далеко до Хэмфри Богарта, впрочем, как и до Эдварда Робинсона.
Муус медленно повернулся ко мне.
— Скажи мне, наконец, правду, Веум. Какое тебе дело до всего этого?
— Я только что сказал…
— Я же просил тебя — правду. Я не намерен терять с тобой время. К тому же ты знаешь, как я люблю трупы. В отличие от тебя.