Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
Но какой разительный контраст со всеми этими прелестными картинами являло собой сборище бездомных бродяг, которые уже с утра на торговом причале пускают по кругу бутылку пива. Именно с ними мне и предстояло встретиться. Отсюда вилась ниточка к 71–му году, а может быть, даже к 53–му.
Бродяги в Бергене обитают колониями, и большинство из них очень привязано к тем местам, где они живут как бы одной семьей.
Известным их пристанищем был Торговый причал, а в холодные дни — площадка за церковью Распятия. Если с утра зарядил дождь, их можно наверняка встретить под навесом склада № 12, крайнего на пирсе. К середине дня они переберутся в район Маркен
Красивых людей среди них не встретишь, и никакой романтики в их жизни нет. На лицах следы многочисленных попоек, неустроенности, передряг, из которых в общем-то и состоит их жизнь. Полиция их не трогает, поскольку правонарушения они совершают только в своей среде — то поссорятся из-за спиртного, то подерутся из-за невозвращенного вовремя долга. Мужчины здесь никогда не бреются, женщины не стесняются своих гнилых зубов. Похоже, они не причесываются годами, а одежда такая ветхая, как будто носят ее всю жизнь. Впрочем, тела их тоже давно износились и обветшали. Однажды летним утром, когда с портфельчиком в руке и в туго завязанном галстуке, вы нехотя плететесь к себе в контору, быть может, вас и кольнет как-то зависть при виде этих людей, беззаботно пускающих по кругу бутылку пива — одну на всех. Не надо им завидовать. Взгляните на них морозным ноябрьским утром, когда они просыпаются после ночи, проведенной на берегу под перевернутой лодкой, и согреваются последней каплей самогона, чудом уцелевшей на дне бутылки. Или загляните к ним после пасхи, когда все емкости оскудевают даже у спекулянтов, и как их бьет лихорадка без привычной капельной дозы. Посмотрите им в глаза, когда они клянчат у вас крону «на чашку кофе». Ни гордости, ни свободолюбия в этом взгляде, только страх, тоска и унижение. Отбросы общества, по–другому не назовешь. А рядом — прекрасные виллы на Городском шоссе, но их разделяет пропасть. Это два разных мира, и они никогда между собой не соприкасаются.
Все эти спившиеся обитатели Торгового причала были когда-то моряками, грузчиками, посыльными и ремесленниками. У кого-то сдали нервы, кто-то пристрастился к выпивке, вот и сбились они с пути. Токсикоманы среди них встречаются, но наркоманов все же единицы. Наркоманы, как правило, люди помоложе, и у них свои места обитания — площадь Уле Бюлля, дальние уголки Нюгордс–парка и вокруг озера. Эти люди не рискуют появляться днем, их жизнь протекает под покровом ночи. Пьянчужки же с причала непременно оживают к открытию магазинов и стараются не прибегать к услугам посредников…
Я пересек рынок и вразвалочку направился к расположившейся на причале компании. Заметив меня, они облизали еще влажные губы. Капельки пива блестели на бородах и щетинах. Кто-то из них мне кивнул. В этой среде я был человеком известным.
Компания состояла из шести джентльменов и одной дамы. Четверо мужчин были не моложе пятидесяти, а пятый хоть и не старше тридцати, но с такой же всклокоченной бородой, отросшими, давно не мытыми волосами, расчесанными на прямой пробор, и с лицом человека, давно утратившего иллюзии. Возраст дамы определить было невозможно — не моложе двадцати, но и не старше шестидесяти, что тоже характерно для этой среды. Говорят, что на выпивку эти женщины зарабатывают проституцией, но я в это не очень-то верю — нормальный мужчина может пойти с такими только в кромешной темноте. Эта дама была мощного сложения, но с удивительно худым лицом. Бледная, как смерть, с беззубым, ввалившимся ртом
Одного из мужчин, бог его знает почему, звали Обод. В коричневой фетровой шляпе, не первой молодости, он походил на Адольфа Гитлера, изможденного малярией и отправленного на пенсию где-то в южноамериканских джунглях. В последнее время Обод заметно поседел, а на шее появился жуткий красноватый шрам. Когда-то он плавал на судне машинистом, но теперь вряд ли сумел бы просто спуститься по лестнице в машинное отделение.
Сложенной десяткой я поводил перед носом Обода, чем мгновенно вызвал у окружающих неподдельный интерес.
— Послушай, приятель, мне бы перекинуться парой слов с парнем по имени Головешка. Как мне его отыскать?
Он долго смотрел на мою десятку.
— Головешку, говоришь, — пробормотал он. И окинул взглядом всех присутствующих.
Кто-то сказал:
— Они с Профессором не разлей вода. За Песчаной бухтой живут. Попробуй поискать возле школы старшин.
Двое других согласно кивнули. Самый молодой из них, с прямым пробором, не отводил от десятки жадных глаз. С другой стороны окаменелого леса я почувствовал женский взгляд, но взгляд мертвый, как асфальт.
Обод, как будто и не, слыша этих слов, торжественно произнес:
— Я бы посоветовал поискать у школы унтер–офицеров. Ты помнишь Профессора?
Я кивнул.
— Они, можно сказать, не разлей вода.
Я сунул десятку ему в нагрудный карман и поблагодарил. Его опухшее лицо расплылось в нечто, похожее на улыбку, после чего он выудил десятку и упрятал ее понадежнее в правый карман брюк, прикрывая ладонью от завистливых глаз.
— Хотелось бы разыскать также Ольгу, — продолжал я. — Ту самую, что жила с Юханом Верзилой, помнишь его?
Обод задумался.
— А, Юхан, да… Кто же его не помнит? Про него тогда газеты писали, про Юхана…
Компания грустно закивала. Юхана Верзилу помнили все.
— А она жива еще?
— Ольга? Да… Тоже бывает за Песчаной бухтой. Но на одном месте она не сидит. Все бродит где-то. Не исключаю, что Головешка тебе мог бы помочь ее отыскать. Вообще-то у нее и жилье есть. Уж как она убивалась, когда с Юханом это случилось. По сей день не в себе.
Мне показалось, что настало время сделать следующий шаг:
— А что известно вам о той истории с Юханом? — спросил я и обвел взглядом компанию. — Что вам известно?
Лица разом замкнулись, вокруг меня словно расселись маленькие обезьянки в известных позах — «не вижу, не слышу, не говорю».
— Газеты же писали, — ответил за всех Обод. — Юхан получил по заслугам.
Я растерялся.
— Ну, да, получил по заслугам… Что ты имеешь в виду?
— А что тут непонятного? — удивился он. — Ведь он исчез. Сгинул.
— Это известно, но каким образом?
Обод отвернулся и уставился вдаль — там, на горизонте виднелась бухта.
— В море похоронено много тайн, Веум. Это мне точно известно.
Мне надоело ходить вокруг да около.
— Что именно тебе известно?
Он тяжело покачал головой.
— У каждого свое на уме. Но если у нас кто-то исчезает, значит, ищи на дне морском. А как иначе? Мы живем у моря. Стоит на шаг оступиться, особенно впотьмах, уже барахтаешься. А если перебрал, то много не надо, чтобы пойти ко дну. Такая жизнь, Веум. Се ля ви.