Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
— Ну отчего же, конечно. — У нас считалось, что я следующий за ним по старшинству.
Вернувшись, он пошел прямо в свою каморку и там сидел какое-то время, как будто замер. Несколько раз он выходил и как будто принюхивался, потом опять уходил к себе. Потом я заметил, как он придвинул к себе телефон и набрал какой-то номер, затем, не дождавшись ответа, положил трубку. В тот день по дороге домой я спросил его, что случилось. Не сразу, словно что-то мучило его, он ответил: «Я точно не знаю, Олаи. То ли мне все это только кажется, то ли я нездоров». И больше мы об этом не говорили. А на следующий день случился взрыв.
Он замолчал. Приятели так и вытаращили на него глаза. Очевидно, им не приходилось
— Я хорошо помню тот день. Теплое, ясное утро — точь–в-точь, как сегодня — только тогда была весна. На работу я ездил на велосипеде и выехал пораньше, чтобы принять душ. Дома у нас не было удобств, а на работе и душ, и гардероб, все, как положено. В конце дня мы обязательно с себя все смывали.
— Вы были женаты? — Вопрос вырвался непроизвольно. Сказав это, я чуть не прикусил себе язык.
Я заметил, как он смутился.
— Э–э… Я жил с родителями. Была у меня девушка на примете, но, когда это случилось, ее как ветром сдуло. — Взгляд его стал задумчивым, и на лицо упала мрачная тень. Я затаил дыхание, боясь проронить слово.
Понадобилось какое-то время, чтобы он снова вернулся к событиям на «Павлине».
— В семь часов начался рабочий день, и первая половина дня прошла как обычно. Ничего особенного. И только когда раздался взрыв, все так быстро замелькало, как в кино.
— Значит, вначале был взрыв? Или что-то предшествовало ему?
Он покачал головой.
— Ничего не предшествовало. Только смутные ощущения Хольгера. А пожар я помню так ясно, как будто я сам горел. Впрочем, примерно так оно и было. Все вдруг стало белым вокруг.
— А вы что, и белила там делали? — вдруг, оживился карлик.
— Да нет, не в этом дело, — задумавшись, ответил Головешка. — Там был такой свет. Все огромное помещение цеха на какой-то миг озарилось белым светом. Наверху, в одном из верхних резервуаров, что-то разорвалось. Я увидел Хольгера, он привстал со своего места в кабинке, и мне показалось, что он этому взрыву не удивился. Возможно, оттуда, где он сидел, ему что-то открылось перед самым взрывом. Одного из парней, стоявших на площадке выше, меня, просто швырнуло вверх, и вот в тот самый белый миг я увидел, как он повис в воздухе, на высоте метров двенадцать над бетонным полом. А уже в следующий миг…
Он перевел дыхание.
— Все так быстро произошло. На море во время грозы случается явление, которое моряки называют Огни святого Эльмса, — огонь охватывает мгновенно все снасти сразу. Вот это и был наш случай. Где-то наверху краска превращалась в пламя и проливалась на нас дождем. Ее разбрасывало во все стороны, как будто огненный шторм пронесся. Послышались крики — боже, какие неистовые крики! Хольгер выскочил из кабинки, схватил огнетушитель и пытался гасить огонь. Но без толку. Все равно что в вулкан мочиться. Я слетел по лестнице вниз. Одежда на мне загорелась, и я почувствовал, что лицо что-то стянуло, как будто на мне загорелась новогодняя маска и схватилась, как бетон, не оторвать. Внизу я споткнулся о чье-то тело. Кто-то лежал ничком; раскинув руки. Я схватил его под мышки и потащил к выходу. Посмотрев однажды на дверь, я заметил, что Хольгер бросил огнетушитель. И увидел совершенно отчетливо в дверном проеме его силуэт, как он, пошатываясь, выходил, схватившись руками за лицо. А вокруг все пылало. Потом было еще несколько взрывов поменьше, все здание содрогалось, как от землетрясения. Я вдруг почувствовал, что колени подкашиваются. И тянуть того парня нет больше сил. В растерянности взглянул опять на дверь и увидел, что входит Харальд Ульвен, курьер. Он и помог мне выбраться наружу. Если бы не он, не знаю…
— А вы не помните?..
— Больше не помню ничего, в этот момент я потерял сознание, — оборвал он меня. — Последнее, что я видел, это лицо Ульвена. Он склонился надо мной, а потом все потемнело, и очнулся я уже в больнице, с головы до пят запеленатый в белое. И все тело так болело, как будто меня долго поджаривали на вертеле. Признаться, я подумал, что попал в ад.
— Боже, какой ужас, — произнесла одна дама из нашего небольшого общества, внимательно слушающего рассказ.
— Не позавидуешь, — отозвалась другая.
— Радуйся, что сам остался в живых, Олаи, дружище, — философски заметил карлик.
В ответ Головешка взглянул на него вовсе не дружелюбно.
— Именно об этом я и думал все эти годы. Уж так ли мне повезло, или было бы лучше, если бы я тоже погиб, вместе с другими.
— Но тогда мы никогда бы не встретились! — Карлику нельзя было отказать в догадливости.
— Пятнадцать человек погибло. Только я и еще двое остались в живых, да и тех через пару лет волной смыло. Я никогда не забуду Хольгера и других ребят, с кем мы работали вместе столько лет. Спрашивается, почему это именно мне выпало остаться в живых? У многих были семьи, дети оказались сиротами. Нет, было бы лучше, если бы кто-то из них, а не я… Меня до сих пор совесть мучает.
Одна из женщин положила пухлую руку ему на колено.
— Совесть не должна тебя мучить, Головешка, не должна.
— Не должна? — Глаза его были полны горечи. Он никак не мог вернуться из пятьдесят третьего года.
Не торопясь и совсем без нажима, я задал свой главный вопрос:
— Значит, сначала Хольгер Карлсен вышел, а потом Харальд Ульвен вошел?
— Да, да, и спас мне жизнь! Он спас меня, понимаешь! А тот, которого я тащил, он тоже выжил, и еще какое-то время…
— Конечно, тебя-то он спас. — Для Головешки только это имело значение, и у меня не было права с ним спорить. Но как же случилось, что Хольгер Карлсен погиб? Ведь он вышел из цеха. Конечно, еще продолжались взрывы, и можно допустить, что какая-то стальная балка прибила человека, находившегося снаружи, но насколько велика была вероятность? В общем-то, мы все попадаем в паутину случайностей, но анализировать происходящее обязаны.
Не спеша, я извлек на свет еще одну бутылку пива и протянул ее Головешке.
— Возьми. У тебя, наверное, в горле пересохло.
Не говоря ни слова, он взял бутылку, приложил ее к губам и отхлебнул.
— В горле у меня пересохло много лет назад, Веум.
29
Под косыми лучами солнца наша пятерка пересекла Сандвикский рынок, и я увидел собственное отражение в стеклах витрины. Процессию возглавляли дамы и карлик, которого, как мне объяснили, звали Громила Ульсен, дамам понадобилось в туалет, а Громила жил как раз неподалеку, в подвале, на Сандвикском шоссе. Замыкали процессию Головешка и я. Он обещал проводить меня на квартиру к Ольге Серенсен, если она все еще жила там, где и два года назад.
Когда я увидел в витрине отражение всей нашей компании, меня поразило, что среди этих людей я тоже ничем не выделяюсь. Способность частного детектива не бросаться в глаза обычно относят к его профессиональным достоинствам. Но когда я понял, что ни среди завсегдатаев бинго, ни в этой сомнительной компании, с увесистым пластиковым пакетом, болтающимся у меня на запястье, я не выглядел чужаком, у меня испортилось настроение. Свободной рукой я пригладил волосы и попытался поправить на себе одежду. Пожилая дама, проходившая тлимо, бросила в нашу сторону осуждающий взгляд. Я понял, что для нее я был одним из «этих».