Зарубежный детектив (1989)

Чейз Джеймс Хедли

Да, всех было жаль. Жаль таких девочек, как Лисбет, в которых мы были робко влюблены, поскольку в те молодые годы еще отличались скромностью. Мне было жаль всех этих девочек с их длинными угловатыми телами, в вязаных кофточках и ситцевых юбках, с их грубым, похожим на мужской, смехом… Жаль ту, что сидела сейчас в подвале на полу, и жалела всех, да и себя заодно.

А еще было жаль Головешку, которому и лицо и жизнь исковеркало безразличие других людей. И было жаль Громилу Ульсена, так и не приспособившегося к жизни мальчика с пальчика.

И эту красотку с цветочным горшком на коленях мне тоже было очень жаль, — когда к другим пришла любовь, она оказалась лишней. И как знать, может быть, стоило пожалеть и меня, с этим стаканом в руке и с легким шумом в голове. А что впереди? Лишь цепь нераскрытых преступлений, которые смогу ли раскрыть, не знаю.

Прошло уже два часа с тех пор, как мы были у Ольги Серенсен. Мы мало говорили, да и выпили совсем немного. Все сидели в полумраке подвала и наблюдали, как прямоугольник дневного света постепенно передвигался по полу. Свет проникал через узкое оконце, затянутое дешевым тюлем, за которым виднелись ботинки прохожих.

Лисбет задремала в своем уголке. Рот приоткрылся, как у ребенка, она даже слегка посапывала. Свободной рукой Громила Ульсен обхватил ее за плечи, и я заметил промелькнувшую в его глазах нежность, но он быстро взял себя В руки и послал' мне взгляд, полный иронии — дескать, ничего себе красотка!

Головешка бормотал себе что-то под нос. Женщина в проеме кухонной двери нежно гладила цветок, с которым она никак не хотела, расстаться.

С трудом выпрямляя затекшие ноги, я поднялся, поставил пустой стакан на освободившийся ящик и потянулся.

Головешка вздрогнул.

— Уходишь?

— Попробую снова заглянуть к Ольге.

Головешка кивнул.

— А я здесь останусь, — сообщил он.

Я отыскал клочок бумаги И написал свои координаты.

— Если что-нибудь вспомнишь еще, позвони мне.

— О чем?

— О пожаре.

— А, об этом… Больше нечего вспоминать.

— На всякий случай.

Он кивнул.

— Привет Ольге.

— Да, да, привет ей, — закивали остальные. Лисбет открыла глаза.

Я кивнул всем и вышел. Закрывая за собой дверь, я услышал голос Лисбет: «Не могу понять, где я его видела раньше. Но я знаю точно, что мы где-то встречались».

Солнечный свет ослепил меня. Словно я попал в другой мир, вымытый и сияющий, только что из стиральной машины, и вывешенный для просушки прямо перед глазами людей из подземелья. Смотреть можно, но трогать нельзя.

30

Но и на этот раз дверь с табличкой «Енсен» мне не открыли. Я изо всех сил жал на кнопку звонка, как какой-нибудь коммивояжер, которому удалось однажды продать в этой квартире пару дамских чулок, и с тех пор он никогда не терял надежды. Я трезвонил так, что даже и мертвые восстали бы из гроба, но дверь мне не открывали, и я в конце концов вынужден был сдаться.

Я медленно шел по ступеням вниз. Одна из дверей

первого этажа чуть приоткрылась, из-за цепочки меня разглядывала пара бегающих глаз. Встретившись со мной взглядом, хозяйка поспешно захлопнула дверь.

— Подождите! — взмолился я. — Не закрывайте.

Дверь вновь чуть приоткрылась. Высунулся длинный острый нос, мелькнула старческая морщинистая кожа и черные хитрые глаза. Я подумал, что на первых этажах всегда живут именно такие старушонки. Постоянно дома и постоянно к вашим услугам. Я перешел к делу.

— Извините, вы не знаете, где бы я мог найти фрекен Сервисен, что живет этажом выше?

Она покачала головой, а в глазах вспыхнуло любопытство.

— Что вам, собственно, нужно? — спросила она.

— Меня просил передать ей привет один старый знакомый…

— Ах, вот оно что… — похоже, она мне не верила.

— А что, она часто подолгу отсутствует?

Не обращая внимания на мои вопрос, она довольно грубо сообщила мне:

— Вчера к ней кто-то уже заходил. Может, ей уже передали привет.

— Кто заходил?

— Откуда мне знать. Какой-то господин. Я его только сзади видела.

— Вы его видели раньше?

— Нет. Да и темно было. Он приходил сюда поздним вечером. Одет обыкновенно, в пальто и шляпе. Выглядел вполне прилично.

Я почувствовал беспокойство — покалывало между лопаток.

— А вы не заметили каких-нибудь особых примет?

— Не знаю…

Сделав над собой усилие, я спросил:

— А не показалась ли вам странной его манера ходить?

Она задумалась, и неожиданно лицо ее просияло.

— Ну конечно! Вы мне напомнили. У него вроде что-то не в порядке с ногой. Точно, он хромал!

Меня аж пот прошиб от этой новости, зато в следующую секунду уже била дрожь. Я похолодел. Губы едва ворочались, когда я задавал ей следующий вопрос:

— У вас случайно нет ключа от ее квартиры?

— Никаких ключей! — Она возмущенно затрясла головой. — А сторож назначен муниципалитетом, поэтому его никогда не застать на месте. Так что вам придется подождать ее возвращения. — И стала опять закрывать дверь.

Я сделал медленный выдох.

— А вы видели, как она уходила?

— Ничего я не видела!

— В таком случае… Будьте любезны, подняться со мной наверх. Боюсь, мне придется взломать дверь. Возможно, с Ольгой что-нибудь случилось.

— Взломать дверь? Вы с ума сошли, молодой человек! Я позвоню в полицию. — Дверь захлопнулась перед самым моим носом, но никаких звуков изнутри я не услышал. Она наверняка стояла под дверью и подслушивала.

— Звоните! — сказал я так, чтобы за дверью услышали. И пошел по лестнице вверх.

Время от времени, оказавшись в какой-то ситуации, нам кажется, что подобное с нами уже случалось.

Стоя перед дверью Ольги Серенсен, я вспоминал другую дверь — Ялмара Нюмарка, и все, что я пережил тогда — всего несколько недель тому назад.