Зарубежный криминальный роман
Шрифт:
Снаружи стемнело. Все чаще вращаются створки стеклянных дверей. На лицах прохожих играет огненно-красный отсвет светящихся букв на фасаде ресторана.
Зал постепенно наполняется. За столами сидит и развлекается пестрая толпа. Повсюду царят веселье, пьяная болтовня, смешанная с непристойными ругательствами — странный контраст с причудливой неподвижностью желтых и красных бутонов орхидей, вянущих на окне.
Через полчаса после Джейн появляется веснушчатый блондин.
— Я спровадил дядю, как полагается. Теперь он сидит в своей квартире и сортирует кучу своих проблем.
Вскоре приходят Бертон, черноволосый Слим и Хокинс. Они собираются сесть, но столик около входа занят.
Бертон видит Джейн, сидящую вместе с Уиллингом и Меньшиковой. «Ну хорошо, — думает он. — В случае чего, мы ее тоже отправим на тот свет. Если бы все вышло, как я хотел, Уиллинг давно бы приказал долго жить. Виноват во всем Шмидт с его глупыми романтическими бреднями. Он жалкая тряпка, а не бизнесмен, и уж тем более не политик».
— Я хочу поговорить с мисс М., — говорит Хокинсу Бертон и не спеша выходит.
Хокинс делает знак Меньшиковой. Она берет сумочку и послушно идет к двери. Перед дамским туалетом она останавливается. В ее губах раскачивается тонкая сигарета.
Бертон подходит к ней, щелкает зажигалкой.
Меньшикова, склоняя голову, затягивается сигаретой. Ресницы почти прикрывают ее глаза.
— Спасибо, — говорит Меньшикова. — Оказывается, среди мужчин встречаются вежливые люди.
Бертон дважды щелкает зажигалкой и дважды выпускает огонек.
— Обоих? — спрашивает танцовщица.
Бертон пристально смотрит на нее.
Меньшикова изображает удивление:
— Не лучше ли ей остаться дома?
Бертон молчит.
Меньшикова зажимает сигарету во рту, убирает портсигар. При этом она держит открытую сумочку так, чтобы Бертон смог увидеть маленький пистолет.
Бертон играет с зажигалкой.
— Если нельзя этого избежать, тогда обоих.
— Тяжелая работа, — недовольно тянет она.
— Бесплатна только смерть.
Когда Меньшикова снова садится за стол, Эдгар объявляет ей, что они решили ехать.
— Во-первых, это вопрос жизни и смерти, — объясняет он. — И во-вторых, я думаю, что Вендлер прав. Там я смогу достичь того, что здесь кажется невозможным.
Меньшикова радуется.
— Поздравляю. Я удивляюсь вашему мужеству.
— Мне не хотелось так поступать, — возражает Эдгар. — Просто нет другого выхода. Шульц-Дерге провалил мое дело, в противном случае здесь не было бы Бертона и его вассалов. Если я не хочу капитулировать, я должен действовать только так.
Джейн кладет руку на предплечье Эдгара.
— Нас же двое, — говорит она. — Вдвоем будет легче.
Меньшикова протягивает руку к сигарете. Она качает головой:
— Почему мистер Шмидт позволил вам приехать? Он наверняка знал, как это опасно, даже для вас.
Джейн проводит кончиком языка по губам:
— В аэропорту я получила телеграмму о том, что должна вернуться в Ивергрин. Якобы с моим возлюбленным что-то случилось. Телеграмма пришла из Франкфурта. Я захотела узнать, в чем дело. Билет уже был у меня в кармане. Конечно, я полетела.
Меньшикова так глубоко затягивается сигаретой, будто хочет за один раз высосать весь яд из фильтра.
— Вы действительно хотите там жить, бедными, как церковные мыши?
Джейн улыбается Эдгару.
— Но, как знать! Может быть, вы станете очень богатыми, — произносит Меньшикова. Кажется, она готова заплакать. Затем черты ее лица застывают. Она уходит в себя, сминает окурок в пепельнице. Ее судьба — судьба сигареты. После того как ею насладились, вонючий окурок летит в урну.
— Пора осмотреть машину, Джейн, — Эдгар возвращается к прежней теме разговора.
Джейн благодарно кивает.
— Разумеется. Чего мы еще ждем?
Эдгар подзывает официанта и платит по счету.
— Лучше всего поехать через Фульду, — предлагает Меньшикова. — Дорогу я знаю. Один джентльмен из Фульды когда-то испортил мне фигуру.
Они выходят и садятся в серого цвета «фольксваген», стоящий перед «Вечной лампадой». Джейн говорит:
— Эд и вы, мисс, сядьте, пожалуйста, сзади. Будет лучше, если машину поведу я.
Примерно в это же время на Нахтигаленвег, три, по лестнице пыхтя поднимается фрау Шульц-Дерге.
Ее муж с багрово-красным лицом, подперев руками голову, сидит за курительным столиком и таращится на две коньячные бутылки, которые он опустошил за последний час.
— Фу! — брезгливо фыркает фрау Шульц-Дерге. — Воняет, как в пивной!
Она подходит к окну, сдвигает в сторону гардины и распахивает оконные рамы.
Затем она садится во второе кресло и отводит душу в чтении нотации:
— Это твоя пресловутая работа для блага семьи? Ты отослал нас в «Аппельвойсштюбхен», чтобы самому беспрепятственно пьянствовать!
Шульц-Дерге сидит неподвижно, как истукан.
— Спокойно, — лепечет он. — Не надо скандалить.
— Ни стыда, ми совести! — шипит его супруга. — Что подумает о тебе мальчик! — Не помня себя, в припадке ярости она хватает бутылку, переворачивает ее вниз горлышком, и последние коньячные капли струйкой стекают на потную жирную шею ее мужа.