Заря Айваза. Путь к осознанности

Славинский Живорад

Я хотел подозвать Марианну, маленькую японку, но ко мне уже подходил Питер Корчной. Ему было около сорока, сильное тело, которое уже становилось менее жестким, веснушчатое лицо и широкие прорези между зубами. Он основал мастерскую, и люди считали его талантливым мастером своего дела, который пропивал свое трудолюбие. Склоненное передо мной, его тело источало какой-то непонятный запах, похожий на запах бочонка из-под бренди. Его семилетняя дочь была тяжело больна, он яростно боролся за просветление, словно его прямое переживание Истины спасло бы ей жизнь. Он посмотрел на меня широко открытыми глазами, в белках которых виднелись тонкие красные венки, и с едва заметным сомнением сказал:

— Я думаю, я думаю… я стал просветленным. — Несмотря на такое простое заявление,

в его глазах чувствовалась какая-то туманность, за которой противоречивые чувства перемешивались, цепляясь друг за дружку. Он проанализировал переживание, провел аналогии и принял окончательное решение.

— Что произошло?

— Ну, много чего.

— Почему ты решил, что стал просветленным?

— Ну, все время я прогонял в голове мысли о том, кто я такой. Было много сомнений, и ни одно из них не было уместно. После чего мое сознание внезапно прояснилось… словно после дождя, когда воздух становится свежим. А затем… — его лицо оцепенело, а глаза сквозь меня уставились куда-то вдаль, — затем медленно передо мной начал появляться до невозможности простой китайский рисунок. Он представлял собой безупречность линий, формы и содержания. Я никогда не видел такого, это было невероятно. А затем я осознал, что это был я.

— И ты думаешь, что ты — китайский рисунок?

— Я не думаю, я знаю.

Я стоял перед огромным искушением. Если он достиг просветления, он воодушевит всю группу, и мне не придется произносить свою сложную речь, раскрываться и играть в эту неприятную игру перед ними и собой. Это было бы отличным началом развязки, участники бы восприняли такое легко, а неизлечимая болезнь его дочери показалась бы менее ужасной. Однако я понимал, что не способен одобрять ложь. Как говорил Йогендра, принятие Мастером непрямого переживания просветления, неважно, насколько драматическим оно может оказаться, сродни лжи и самому подлому преступлению. Это случалось тогда, когда слабые учителя, погружаясь в кризис, начинали сомневаться в своей способности провести пришедших к нему людей к просветлению и выбирали короткий путь, выдавая за просветление инсайты, катарсисы и оккультные переживания. В горле у меня начал затвердевать ком, губы — кривиться. Я был так близок к тому, чтобы обнять его, всхлипнуть у него на плече и признаться в своем отчаянии. Ничего такого не произошло. Я смотрел на него с застывшим лицом, так что в момент речи шевелились лишь мои губы:

— Питер, больше всего на свете я хотел бы, чтобы ты стал просветленным. У тебя ценное переживание, ты испытываешь его сам… но я должен сказать тебе, что это не прямое переживание Истины. Продолжай работать, ты на правильном пути.

С болезненным выражением на лице он опустил глаза. Он отчаянно стремился заполучить это переживание, как тонущий — куска дерева, и всего лишь несколькими словами я разрушил его достижение в прах.

Йован был тридцатилетним слесарем из одной деревеньки поблизости от Белграда, и поначалу я думал, что он по ошибке оказался среди нас. Тем не менее, он очень усердно работал и был открыт больше всех. В самом начале «Интенсива» из него начало выливаться сексуальное содержимое. Теперь он был более спокоен, и в итоге, распознав темное содержимое, всплывшее наружу, он стал с некоторым смирением принимать себя. Он медленно тряс головой, пока говорил со мной:

— Что же я за человек? Я бы убил лучшего друга ради обладания любой вонючей женщиной. Вот такой я и есть, я не могу больше врать себе.

Я положил ему руку на шею, так что мои пальцы оказались у него на затылке:

— Слушай меня внимательно! Это содержание твоего сознания, не имеющее под собой твердой почвы. Через час или два ты будешь думать, что ты — самый лучший человек на земле. Но у такого содержания тоже нет постоянства. Тебе нужно полностью выговориться, чтобы суметь очистить свое сознание. — Я остановился, а потом, выделяя каждое слово, сказал следующее: — Тогда ты узнаешь, кто ты есть! Прямое переживание изменит твою жизнь!

Я продолжал подзывать их к себе по очереди, и, когда я поговорил с последним, они стали казаться другими

людьми. Другой человек сел и на мой стул, он был готов броситься голым на булавки и иголки, словно это была награда за просветление хотя бы для одного-единственного из них всех. Я чувствовал «Интенсив» изнутри, я знал, что занимаюсь сейчас самым полезным делом. Из меня сами выходили нужные слова, которые оказывали алхимическое воздействие на всех участников. Все было просто: если Учитель, как сознательное существо, полностью сфокусирован на участниках, он во время небольшой консультации сможет видеть их насквозь и в точности подобрать нужные слова. Ясный указатель продвигал меня вперед в этом процессе. Говоря последние слова участникам, которые были призваны подтолкнуть их к просветлению, я почувствовал, как меня словно проткнула тонкая горячая игла. Аналогичное чувство я испытал в детстве, когда случайно повстречал на улице девочку, в которую был влюблен. Я испытал быструю и резкую боль, но она не была неприятной, потому что мое ощущение, что я достиг чего-то настоящего, усилилось.

После упражнения я устроил им небольшой перерыв, а затем, поставив рядом с собой стакан воды, сказал:

— Нам пора поговорить. Мне нужно сказать вам кое-что, что поможет вам стать просветленными.

Уставшие и с потными лицами они повернулись ко мне, и было видно, что они готовы сделать новые усилия. Я мог ощущать восходящее напряжение в комнате и незримые разряды энергии в спертом воздухе. Я точно знал, что мне делать: постепенно подвести их к решающему моменту, а затем изо всей силы ударить по их сердцу. Я начал медленно говорить. Я сказал им, что у большинства техника отложилась в голове, и что они выполняли ее достаточно неплохо. Я еще раз напомнил им об уловках эго, великом мастере иллюзий, который будет до самого конца пытаться предать их и отгородить от Истины. Я обратил их внимание на необходимость продолжать работу до последнего удара в гонг. Я должен был создать для них реальную ситуацию, подкрепить свои слова чем-нибудь весомым, чтобы слова звучали убедительно, чего я и добился, когда говорил им об их ощущениях:

— Пока вы сидите и слушаете мои слова, вы чувствуете все глубже и глубже свое тело… Кровь пульсирует в ваших руках, и с каждым ударом сердца уходит оставшаяся часть вашей жизни. И с каждым ударом вы становитесь ближе к Истине о том, кто вы есть, которая изменит вас навсегда.

У большинства глаза расширились, будто я произнес что-то глубокое, скрытые дотоле слова мудрости. Выпив воды, я поставил стакан на столик рядом с собой и сделал глубокий вдох. Тошнота в животе начала ощущаться сильнее, а ноги пронизывала крупная дрожь.

— Я должен вам сказать еще кое о чем. Возможно, это окажется самым главным на «Интенсиве Просветления». Вы уже проработали достаточно долго, и до сих пор никто не стал просветленным. Некоторые могут работать над техникой по тридцать дней и так и не достичь просветления. Почему!? Человеческая натура такова, что многие не могут достичь просветления ради себя. Вы чувствуете в глубине души, что не достойны его, что не заслуживаете его — это вас и останавливает. Только вы и никто другой создали эту преграду в своем сознании. Ваш разум — хитроумная ловушка, так как дверь к свободе заперта изнутри.

Я медленно выпил еще воды и посмотрел поверх голов в окно на темное, серое небо. Стоял декабрь, и на улице уже темнело. Я хотел дать им немного времени, чтобы они хотя бы частично приняли на себя ответственность за состояние, в котором находились. Я осмотрел всех участников, удостоверяясь в том, что не пропустил ни единой пары глаз. А затем сказал:

— Что вы можете сделать, чтобы стать просветленными? Есть один способ, он так прост и так эффективен… — Я взял паузу, досчитал про себя до десяти, а затем начал говорить более громким голосом: — Сделайте это не для себя, сделайте это для кого-то другого! — Страсть разгорелась во мне еще сильнее, когда я продолжил: — Сделайте это для любимого человека! Сделайте это для неудачливого существа, для ребенка без родителей, молящего о любви. Вам это под силу, так как мир полон несчастных людей.