Заряд воображения
Шрифт:
– Там ещё хлеб, – угрюмо сказал Арсений, не поднимая глаз.
Яна нащупала мягкую, большую булку. Та была тёплой и такой свежей, что тесто прилипло к картонной тарелке. Яна отскребла его жадно, методично, мгновенно. С каждым куском есть хотелось всё сильнее, но ложка уже звонко гремела о металлическое дно. Яна подобрала остатки, проглотила последнюю макаронину и тяжело вдохнула. Голод притупился, но не отступил.
– Сколько я тут?
– Чуть больше суток.
Слова о том, что он снова обманул её – насчёт Иры, – замерли на губах. Сутки? Не может, не может такого быть…
– Хотите ещё?
Она не сразу сообразила, чего ещё:
Щуман протянул ей бумажный пакет. В нём оказалась ещё одна булка, только поменьше и совсем холодная. Яна вцепилась зубами в сочное сладкое тесто, Арсений вздохнул. Наконец посмотрел на неё.
– Появились новые мысли?
– По поводу? – с набитым ртом поинтересовалась она
– По поводу моего вопроса.
– Какого?
Ей было так хорошо от разливавшегося по телу тепла, от жирной бульонной плёнки на губах, от острого мясного привкуса, что она снова почти забыла обо всём.
– Вы обвиняетесь в шпионаже в пользу разведывательных структур Оссии. Вы признаёте это?
Яна помотала головой. Всё это походило на сон – с той самой секунды, как Ника Антоновна подняла на неё пустые, незнакомые глаза. Сейчас проснётся – а на тумбочке в комнате матери трезвонит старый будильник, помнящий куда больше, чем она, и защёлкает газовая плита, и у неё будут минуты восхитительной дрёмы до тех пор, пока не засвистит чайник и не придётся вскочить и бежать в кухню, чтобы шлёпнуть по кнопке и вовремя отключить – пока он не начнёт плеваться кипятком… Она встанет, натянет на майку рубашку, застегнёт джинсы, проглотит бутерброд с чаем, схватит куртку, рюкзак и побежит в школу – по привычным улицам, обычная одиннадцатиклассница, и никаких, никаких обвинений…
– Нет, – выдохнула она. – Конечно, нет. Это абсурд!
– Это факты, которые говорят не в вашу пользу. Во время допросов вы сознались, что тайком хранили запрещённые материалы и продавали их на чёрном рынке. Затем незаконно выехали за пределы Оссии и пересекли границу Ерлинской Империи. Более того, вы насильно вывезли вашу сестру – тоже гражданку Оссии.
– Вы же знаете! Как я могла её оставить?
– На допросах вы долгое время отпирались, молчали, пытались перевести разговор. При вас был найден план пересечения границы, зашифрованные заметки, дневниковые записи. Среди ваших нематериалов обнаружено воспоминание о том, как вы договариваетесь пересечь границу на катере.
– Но… Я никуда не поехала тогда! Я не шпионка!
– Как же вы объясните всё перечисленное?
С ней говорил какой-то другой Щуман – не тот участливый и спокойный, который повёл её в «Джайну». Не тот холодный и расчётливый, который допрашивал и требовал положить руки на детектор. Не тот обманчиво-мягкий, что разговаривал с ней в своём кабинете.
Это был иной, новый, бесстрастный. Пустой, как машина, у которой открывался и закрывался рот, которая только и умела, что произносить записанные на плёнку слова. Он стоял столбом, казалось, он даже не дышит. На лицо была аккуратно натянута невыразительная маска. Только в глазах клокотала жизнь: там как будто шёл чёрный, ледяной дождь…
– Как вы объясните всё перечисленное?
– Я хотела уехать из страны, – сквозь зубы, в сотый раз произнесла она. – И забрать с собой сестру. Я копила деньги. Продавала материалы – это был единственный способ. Я не могла заработать иначе, не привлекая внимания матери.
– Почему Ерлинская Империя?
– Это самое близкое государство. Мне было неважно, куда. Куда угодно…
– Нет. Вы лжёте, госпожа Каминова. Вы были направлены в Ерлин, чтобы проникнуть в этот комплекс. – Он поднял руку и дёрганым жестом обвёл помещение. – Чтобы проникнуть в тактические планы управления. План А. План Б. Правительству либо оппозиции Оссии необходима эта информация. Чтобы свернуть экономику с обозначенного в плане Б пути. Чтобы вернуть независимость экономическим и политическим структурам.
– Какие структуры? Что за ерунда? Я не в курсе! – воскликнула она.
– Вы шпион, – процедил Арсений, и его лицо вдруг оказалось так близко, что она разглядела тени от ресниц и мелкие рыжие точки на светло-зелёной радужке.
– Нет, – вдруг совершенно спокойно, чувствуя в себе что-то новое, твёрдое, почти материально ощутимое, произнесла Яна. Ей показалось, внутри у неё вырос куб льда: такой, что немного мешал дышать, холодил, но придавал огромную уверенность. Как будто это была внутренняя броня; как будто ей не могли причинить вреда, пока в ней был этот куб; как будто она не могла сказать ничего неверного, пока этот стеклянно-ледяной монолит был у неё внутри.
Щуман отдёрнулся от неё, как будто обжёгся.
– Яна… Расскажите, что вы об этом знаете?
– О чём?
– О плане Б. О кодировании. Об эмоциональных зарядах.
Теперь он снова говорил расчётливо, холодно и зло. А ещё – из-под маски опять выплёскивалось любопытство, необузданное и густое.
– Чего же вы ещё не знаете обо мне, что так алчно-любопытны? – пробормотала она, отодвигаясь от него, стремясь хоть как-то закрыться от этих жадных волн. – Я не в курсе никаких планов Б! Какая экономика? Какие разведывательные структуры? Какие заговоры? Я не шпионка! Я просто школьница из Оссии, я просто хочу нормально жить рядом с людьми, которых люблю! Нормально, долго, не забывая ни о них, ни о себе!
– Яна, успокойтесь. Я верю вам.
Она ослышалась?..
Яне показалось, что на неё вылили ведро тёплого бульона; куб внутри принялся быстро таять. К ней возвращался страх, ледяной запал исчезал, а Щуман вновь становился человеком: встревоженным, тяжело дышащим и… довольным? Он улыбался, как пилигрим, добравшийся до цели; как уставший путник, которому дали стакан воды.
– Яна Андреевна, я вам верю. Вместе с булочкой вы проглотили шестой заряд – честность. Поэтому я вам верю. Давайте наконец познакомимся по-настоящему. Арсений Щуман, канцлер Ерлинской Империи. Я понимаю, вы ошарашены, смущены, испуганы. Но от лица всей Ерлинской Империи я приношу вам извинения и предлага…
У Яны перед глазами завертелась чёрно-белая карусель, а потом всё вспыхнуло и померкло. «Сколько можно падать в обморок», – подумала она и отключилась.
Глава 6. Ночь перед казнью
Я общаюсь с вами дольше, чем положено,
И с кого потом потраченное стребуешь?
Вы играете в такие игры сложные,
А ведь вы ещё едва ли даже девушка.
Она проснулась от того, что стало слишком жарко. Откинула одеяло и несколько секунд наслаждалась сквозняком. Открыла глаза – и не вскрикнула только потому, что слишком много всего случилось за последние дни; так много, что Яна уже почти разучилась бурно удивляться и принимать всё на веру.