Засекреченный полюс
Шрифт:
Поутру, едва одевшись, мы помчались в свою родную палатку. Но нас постигло полное разочарование. Вода не только не замерзла, но, по-моему, ее даже прибавилось. Дед-мороз явно не торопился выполнить свои прямые обязанности.
Только на пятые сутки вода наконец превратилась в лед, из которого торчали вмерзшие обломки досок, ящики, старые унтята и даже забытый впопыхах чайник. Пришлось взяться за пешни и лопаты. Когда, наконец, тридцать пятое ведро ледяных осколков было вынесено за порог, мы всерьез принялись за благоустройство палатки: сбили все сосульки наледи. Выколотили изморозь из старых оленьих шкур, настелили поверх в два слоя новые и вычистили до блеска газовую плитку. Оставалось только разжечь огонь. Палатка сразу приобрела непривычный уют.
– Теперь не хватает только музыки, - довольно сказал Гудкович.
– Надо бы попросить Константин Митрофановича провести к нам радио, тогда вообще будет полный порядок.
– Это кто там радио вспоминает?
– послышался из снежного лаза знакомый голос, и на пороге появился Курко с мотком провода в руках.
– Здорово, бояре, - сказал он.
– Как живете-можете?
– Добро пожаловать, Константин Митрофанович. Ты легок на помине. Мы как раз говорили о том, что неплохо бы к нам в палатку провести радио, - сказал Зяма.
– А я затем и пришел, чтобы радиофицировать ваш ковчег, - сказал Курко, вытащив из кармана пару наушников, и потряс ими в воздухе.
Скинув шубу, Курко проковырял ножом отверстие возле иллюминатора, прикрепил кончик провода к заостренному металлическому стержню и, протолкнув его через снежную обкладку, отделявшую нас от "внешнего мира", подсоединил к наушникам.
– Вот и все, - сказал он, - сейчас пойду подключу вас к радиоприемнику и наслаждайтесь музыкой в свое удовольствие.
Костя ушел, а через несколько минут в наушниках что-то тонко заверещало, захрипело и сквозь помехи зазвучали бравурные звуки американского джаза.
– Будем по очереди слушать, - решительно заявил Саша.
– Только чур я первый.
– И развалившись поверх спального мешка, он надел наушники и, блаженно улыбаясь, закрыл глаза.
Дмитриев огляделся вокруг и вдруг восторженно воскликнул:
– Ну до чего же здорово стало! Тепло, чисто. Шик-модерн!
– И жизнь хороша, и жить хорошо, - процитировал Маяковского Зяма.
Я невольно улыбнулся.
– А ты чего улыбаешься, Виталий? Что, не согласен со мной?
– сказал Саша.
– Согласен. Просто ты мне один старый анекдот напомнил.
– Анекдот? Давай выкладывай. Что-то я давно от тебя никаких историй не слышал.
– Рабинович жил в маленькой комнате с женой и четырьмя детьми. До того ему однажды тошно стало, что он обратился к раввину за советом: "что делать? Тесно, грязно".
Раввин подумал и сказал: Приведи в дом козу.
Через пару дней Рабинович прибежал расстроенный: "Господин раввин, совсем житья не стало".
Раввин подумал и сказал: "Приведи в комнату барана".
Рабинович послушался, но спустя три дня ворвался к раввину с криком: "Не могу больше, хоть вешайся".
"А теперь, - сказал раввин, - выгони всю живность, вымой комнату и наведи порядок".
На следующий день Рабинович пришел радостный, улыбающийся:
"Спасибо, господин раввин, за умный совет. Жизнь - прекрасна".
Вот и у нас так получилось.
– Точно, - сказал, улыбаясь, Саша.
– Теперь как станет нам тошно, мы снова потоп устроим.
Я принялся приводить в порядок свой "медицинский уголок", а Дмитриев нырнул к себе в закуток готовить очередную шифровку.
Прошло минут пятнадцать, как Гудкович, куда-то исчезнувший, вернулся, волоча за собой два больших ящика, сколоченных из толстых досок.
Вооружившись молотком, он вбил по их краям четыре гвоздя и взгромоздил на ящики свою койку. Затем, обернув несколько раз ножки веревкой, он накрепко привязал их к гвоздям.
– Ты что, к новому потопу готовишься?
– поинтересовался Саша, высунувшись из-за занавески.
– При чем тут потоп?
– отозвался Зяма, проверяя свое сооружение на прочность.
– Это от холода.
– От холода?
– удивленно спросил Дмитриев, выползая из своего закутка.
– Именно от холода, - подтвердил Гудкович.
– Ведь у пола температура минус пятнадцать, а в метре от него - только десять градусов. Правильно я говорю, Виталий? А если хорошенько протопить, то всего пять.
– Точно, - подтвердил я, ухватив на лету достоинство Зяминой идеи.
– Ай да Зямочка! Голова!
– восхитился Саша.
– Так чего же мы стоим, Виталий? Пошли за ящиками.
Вскоре все три койки были водружены на деревянные постаменты, и мы раньше обычного забрались в спальные мешки, дабы оценить нововведение.
Глава XIII БУДНИ ЛЕДОВОГО ЛАГЕРЯ
Дон-дон-дон - несется по лагерю звон рынды - куска рельса, подвешенного на треноге у камбуза. Это вахтенный, утомленный ночным бдением, подает сигнал, что пора вставать. Мои уши, ставшие чрезвычайно чуткими, сразу улавливают этот звук, едва проникающий сквозь толстую снежную шубу нашей палатки. Неужели уже 8 утра? Но стрелки будильника, стоящего на ящике рядом с койкой, замерли на цифре три. Это же нормальный будильник, не рассчитанный на тринадцатиградусный мороз в жилом помещении. Газ погашен еще с вечера, так как Зяма ушел помогать гидрологам.
Холодно. Отверстие пухового вкладыша обросло мохнатой изморозью. Так не хочется вылезать из спального мешка. Впрочем, мне нечего торопиться, поскольку завтрак готовит вахтенный, а я накануне вечером заготавливаю все необходимые продукты. Из-за занавески несется богатырский храп Дмитриева.
– Саша, вставай. Подъем.
– Неужели пора? До чего жаль просыпаться. Я такой сон видел. Будто лежу на пляже в Сочи. Вокруг меня дамочки вьются одна лучше другой. А ты со своим "подъем". Дал бы хоть сон досмотреть.