Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
Такой складный, идеальный рассказ, что желание треснуть Аню по лбу усилилось в стократ. Мало того, что ничего мне не сказала, о том куда устраивается, так еще и этот нарисовался.
— Через пять минут я жду тебя с двумя папками, — грубо произношу я и выхожу из сестринской.
Тихий стук в дверь, не менее тихие, но уверенные шаги и папки на столе ровно через пять минут.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Хочу. Новенькую больную осмотрел дежурный врач. Хотя осмотром там и не пахнет. Она лежит в коридоре, как раз возле поста слева. Это было при мне. У нее глюкоза — двенадцать, кетонурия —
— И?
— Она мне жаловалась с самого начала на головокружение. Она не может ходить, при том, что все началось внезапно. Это не длительное состояние. Я попросила ее встать в позу Ромберга, а она сразу начала падать. У нее что-то не так с мозжечком. Может инсульт. В конце концов, не может такая глюкоза так действовать на мозг. Короче, я хочу сказать, что ее надо срочно вести на МРТ. У нее как раз заканчивается капельница с рингером. Может, вы ее быстро посмотрите и если что, пользуясь своей весомой должностью, сразу договоритесь о МРТ, — на одном дыхании произнесла Аня, ни разу не посмотрев в мою сторону. Мне бы радоваться, что она все равно пытается мыслить, как врач, при исполнении совершенно других обязанностей, но вот что-то не радуется. Не могу я сейчас включить объективность в отношении нее, когда маячат другие вопросы.
— Хорошо. Я посмотрю ее сейчас.
— Ну вот и отлично.
— Что отлично?
— Что посмотрите и моя совесть будет чиста. Тогда я пойду.
— Стоять, — громче, чем следовало бы произношу я, хватая Аню за запястье. — Ты почему не сказала, что устроилась ко мне на отделение?
— А вы почему не смотрите что подписываете? Так, знаете ли, и без квартиры можно остаться.
— Я не гружу мозг ненужной мне информацией. Через месяц-два ни тебя, ни этого пацана с вероятностью девяносто девять процентов на отделении не будет.
— Почему?
— Потому что вы студенты. Самый непостоянный народ. Или ты хочешь сказать, что этот смазливый хер не учится на иностранном отделении медицинского ВУЗА?
— Учится, — одергивает руку.
— Что и требовалось доказать. Больше ты ничего не хочешь мне сказать?
— Надо подумать, — касается указательным пальцем своего носа. — У вас штамп в паспорте еще стоит?
— Стоит.
— Ну тогда больше ничего не хочу сказать.
— Вот ты хитрожопая, Ань. Дай угадаю — а секс будет не после моего развода, а после свадьбы?
— Нет. После развода, но не после свадьбы. Можно после помолвки и кольца из белого золота с бриллиантом. Но, пожалуй, главное условие — это признание в любви. Может быть, не словами, а даже молча. Я это и так пойму. Без последнего ни-ни.
— Ну приплыли, товарищи. И много тебе кто признавался в любви? — какой неприкрытый вопрос.
— Трое, — ничуть не задумываясь, произносит она.
— Не так уж и много. Я удивлен.
На мой комментарий Аня лишь хмыкает и быстро отходит от стола.
— Но я им не поверила, — договаривает уже у двери. — Тетеньку в коридоре осмотрите прямо сейчас. Не забудьте.
С тобой обо всем забудешь, брехуха.
* * *
Никогда мне не было жалко медсестер. Да, нелегкая работа, но жалости к ним не испытывал, равно как
— Если будешь и дальше так делать — сорвешь спину. Посмотри на досуге справочник медсестры, там есть все приемы, как правильно и без вреда для себя надо перекладывать больного. И не надо это делать одной. Положи руки вот сюда, а я сюда, — чувствую себя каким-то помешанным, ловящим реакции на Анином лице.
— Спасибо, а то я умаялась, — выдыхая, произносит она. — Как там тетенька?
— Нормально все с ней. На неврологию взяли.
— А что у нее? Инсульт?
— А то ты не слышала это. Хочешь, чтобы тебя похвалили?
— Надо мне это больно. И заканчивайте смотреть на мой нос, Богдан Владимирович. Я не ваша гулящая матушка.
— Что ты сейчас сказала?! — от произнесенных ею слов, у меня чуть челюсть не отвисла.
— Я сказала, хватит смотреть на мой курносый нос. Ваша жена меня очень активно просветила касательно вашего отношения к курносым женщинам из-за вашей матушки. Она даже предположила, что вы положили на меня свой глаз исключительно для того, чтобы перенести свою ненависть на меня.
— Что ты херню несешь?! — не удерживаюсь и вскрикиваю от этого бреда.
— Не подумала бы, что скажу это, но хорошо, что больной ничего не соображает. Потише, Богдан Владимирович. А херню или нет — это уж вы сами разберитесь в себе. Ну и со своей супругой тоже. О, Люка, можешь мне помочь довезти больного до УЗИ? — хватает за руку мимо проходящего додика.
— Конечно.
На языке крутятся одни маты. Не знаю, как сдержался и не сказала ничего вслух, и не дал хорошего поджопника ушлепку в узеньких штанах. Дерьмодень. Очередной, сука, дерьмодень!
* * *
Долго смотрю на стрелку часов. Восемь вечера. Даже при загруженных дежурствах — в шесть я уже должен был закончить. Да о чем я вообще, если уже три часа по отделению шастает другой дежурный? А я как дебил выглядываю из кабинета в поисках Ани. Умом понимаю, что это реальная клиника, надо валить домой и налаживать контакт с дочерью, пока блондинистая сука не испортила мне дочь, но не могу. Не получается. Оправдываться за курносость и за что-либо другое — не собираюсь. Я вообще не понимаю, какого хрена здесь торчу. Я могу просто приехать рано утром, забрать Аню, если надо против ее воли, и просто уехать с ней в деревню. До вечера понедельника. Цебер будет только рада денек раздать за меня люлей и почувствовать себя главной. И вот прекрасная возможность уйти, купить этот долбаный «Захер», поговорить с Никой и утром приехать обратно. Так ведь нет же — гипнотизирую взглядом стрелку часов и жду. Правда, непонятно чего.