Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
— Не буду я вам ничего трахать, Богдан Владимирович. Между нами остается все так, как было полчаса назад. Вот когда ты точно решишь, что тебе нужно, и если в этот момент у тебя будет стоять штамп о разводе, тогда и поговорим.
— Что мне нужно?!
— Да. Что тебе нужно. До свидания, — беру свои вещи и обхожу Лукьянова. Хватаюсь за ручку двери.
— Аня, — тут же окрикивает меня.
— Что? — нехотя поворачиваюсь к Богдану.
— У меня, как и у всех людей, есть границы терпения. И эта граница уже подступает. Если ты думаешь, что я буду бегать за тобой — ошибаешься.
—
Опустошение. Точно. Именно это я чувствую всю дорогу до лестницы. И дело далеко не в усталости после первой вполне себе удачной смены. Как оказалось, штамп в паспорте — полбеды, куда хуже, если Лукьянов, пусть и ненавидя, до сих пор любит свою жену. Вот это уже полный капец.
— Анна, девушка моего мужа, постой, пожалуйста, — о Господи, только этого мне не хватало. Не настроена я на разговор с этой женщиной. Совсем не настроена. Еще и на лестнице.
— Давай я облегчу тебе жизнь, — резко поворачиваюсь к ней, изобразив на лице улыбку. — Все, что ты скажешь — это просто слова. Я много в свое время пересмотрела фильмов, так что вся сериальная лабуда вроде того, что я всего лишь проходной случай в жизни твоего мужа, он обожает только тебя, поэтому вы женаты дофига лет, и бла бла бла. Оставим для телепремьер на всем известном канале, — уверенно произношу я, мысленно довольная собой. Хотя это, конечно, слабость с моей стороны. Я боюсь ее. И ее правды.
— Согласна. Всего лишь слова. Но ведь это твое дело верить им или нет. Я не буду тебе говорить о том, что между мной и Богданом все гладко. Это далеко не так. И то, что у него есть любовница — это естественно, в случае наших с ним отношений. Однако, пусть тебе это и неприятно слышать, но он действительно любит меня, несмотря на все оскорбления в мой адрес. Это в нем слабость говорит. Но я хотела сказать совсем другое. Когда я тебя увидела, признаться, обалдела от твоей внешности, даже не знала, что сказать. Не подумай, в хорошем смысле. Для меня. Но не для Богдана.
— Не для него?
— Совершенно. Ты… курносая, — усмехается. Да что за фигня такая?! — Опять-таки не подумай, что это некрасиво. По мне классно. Но это ведь не я себе выбираю спутницу, а Богдан. А учитывая, что он на дух не переносит всех курносых, то я теряюсь в догадках, что он с тобой делает.
— Не переносит курносых? Ну значит я исключение из правил.
— Абсолютно точно не переносит. Знаешь, он терпеть не может свою мать. Мне кажется, если бы у него была возможность остаться безнаказанным, он бы с легкостью ее придушил.
— А причем тут она?
— Так у нее точно такой же нос, как у тебя. Вот я и подумала, — делает театральную паузу, во время которой у меня внутри все обрывается. — Конечно, я далека от медицины и уж тем более от психологии, но мне кажется, что ты не исключение, а тут что— то другое. Может, он с тобой для того, чтобы рано или поздно перенести свой гнев с матери на тебя? Не знаю, как это в
психологии зовется.
— А я и подавно, — грубо бросаю я. — Не верю в сию науку. Да и не знаю, что он там раньше не любил, вкусы меняются. И от моего носа Бодя как раз-таки прется, — ух ты, и про «Бодю» вспомнила. — Я бы могла сказать, что мне приятно с тобой общаться,
Быстро спускаюсь по лестнице, молясь про себя, чтобы не грохнуться в очередной раз…
Глава 6
Очередной дерьмодень, вечер которого мог повернуться совершенно по-другому, а, впрочем, может и ночь, если бы не жирное неприятное обстоятельство, сидящее сзади. Ника бы ни за что не пришла ко мне по доброй воле в больницу, учитывая, что она их на дух не переносит. Да и сюрпризы — это точно не к моей дочери. Она, конечно, малость ведома, но неужели Лере месяца хватило, чтобы настолько серьезно промыть ей мозги? Перевожу взгляд в зеркало заднего вида. Неприятное обстоятельство в общем-то далеко не жирное, и, если убрать личную неприязнь и включить объективность, по— прежнему хорошо выглядящее. И стройное. Тут уж не подкопаешься. Хотя, учитывая специфику ее работы, выглядеть «с иголочки» — ее обязанность.
— Где ты остановилась? — по сути ненужный вопрос, ибо к гадалке не ходи — никакого номера в гостинице Лера не снимала.
— Конечно же, у вас. Точнее у нас, — даже не глядя в зеркало, уверен, что Лера улыбается.
Признаться, мне тоже хочется гаденько улыбнуться в ответ и сказать какую-нибудь «приятную» для ее ушей вещицу, например, про тот же «наш» дом, на который она само собой будет нацеливаться при разводе, да много чего хочется сказать. Но глупо это делать при Нике, учитывая, что столько времени я сохранял видимость хоть какого-то уважения к ее матери. У меня было миллион возможностей потопить Леру, не придумывая ничего, чтобы очернить свою драгоценную супругу в глазах дочери. Достаточно было сказать правду. Но это было бы неправильно с моей стороны, да и чревато последствиями. Ненависть к собственным родителям — не самый верный спутник по жизни. Разрушающий, дерьмовый спутник, я бы сказал. Лучше иметь не самую образцовую мать, раз в месяц общаясь с ней по видео и только предполагать о ее недостатках, нежели знать обо всем и люто ее ненавидеть.
— Я удивлена, что дом настолько большой. Признаться, я даже не сразу нашла твою спальню, — сучка-провокаторша. — Зачем столько комнат?
— Для будущего потомства, — останавливаюсь на светофоре и поворачиваюсь назад. — Двоих хочу еще до сорокета.
— С этой бровястой? — вскрикивает Ника, резко вынимая из ушей наушники. Ну просто чудо конспираторша.
— С кем?
— С гёрлфрейндой. Как ее там? — щелкает пальцами дочь.
— Да, с ней. Аня. Ее зовут Аня.
— Светофор зеленый, — зло бросает дочь, снова вдевая наушники.
Хотел поставить на место Леру, а медленно двигаюсь в направлении «получить во враги дочь». Ну да, дерьмодень же еще не закончился. Всю дорогу до дома больше никто не проронил ни звука.
* * *
Видимость семьи за приготовленным с размахом ужином — раздражает. Еще больше выводит из себя не Лера, активно смотрящая на меня, а дочь, ковыряющая вилкой в тарелке. На меня же она вообще не посмотрела ни разу, словно я пустое место. И если бы в машине я не сказал про детей, она бы даже тогда не взглянула в мою сторону. К такому я не привык.