Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
— Да, тяжко, — сквозь зубы произносит Богдан, но все же идет на выход.
Ровно через пятьдесят семь минут я лежу на кровати с улыбкой до ушей, обложенная десятью разными положительными тестами. Не припомню, когда в последний раз мне было так хорошо. Ощущение, что я под каким-то наркотиком. Усаживаюсь на кровать и неуклюже снимаю платье, кидая его в Лукьянова.
— Целуй мне живот.
— А что еще делать? — произносит с улыбкой, сжимая мою грудь.
— Этого пока хватит Скоро будешь втирать мне масло в пузо, чтобы не было растяжек. А пока гладь и целуй.
— А ты мне что? — нависает надо мной.
— А я тебе тоже поглажу твои кубики. Даже потыкаю в тебя пальчиком.
— Ну главное не вилкой, — наклоняется к моему лицу и целует меня в губы.
Семь месяцев спустя
Мальчик… сын! Господи, хватило же ума не покупать заранее розовые вещи. Спасибо маме за запрет из-за примет. Еще недавно я думала о том, как буду выглядеть после родов, а теперь мне вообще плевать, что там у меня на голове и на лице. Мальчик! Кому я буду делать прически и надевать платья? Черт, а если он чувствовал, что я хочу дочку. Вдруг он будет считать себя девочкой. Нет, чушь. От Лукьянова ОНО родиться не могло.
— Ты чего? — наконец-таки отрывает взгляд от… сына. Сына, блин. Как свыкнуться с этой мыслью?
— Я немного в трансе от того, что во мне рос… писюн, я так-то хотела… ракушку. В смысле дочку, — растерянно бормочу я, смотря на Лукьянова.
— Мало ли что ты хотела. Не страдала бы дурью, сразу узнала бы пол ребенка.
— Я хотела сюрприз.
— Ну вот ты его и получила. Мне кажется, он симпатичнее многих новорожденных детей, — вполне серьезно произносит Богдан, вновь переведя взгляд на свои руки. Вообще, надо признать, что выглядит он с малышом на руках очень няшно. Улыбчивый и очень милый папашечка. — Как назовем?
— Вообще я думала… Эля. В смысле Элеонора, — да, вот сейчас я узнаю прежнего Лукьянова. Улыбка улетела в неизвестном направлении, на ее место пришел хмурый вид, и кое-что еще. — Ну раз мальчик, то Элеонором я звать его, конечно, не хочу.
— То есть ты всерьез думала, что я дам назвать нашу дочь Элеонорой?!
— А что? Элечка очень красиво.
— Красиво — это твоя налитая грудь, а не Элеонора Рузвельт. Это ж надо додуматься до такого.
— Вообще-то я все равно хочу дочку. Мне надо кому-то отдавать свою природную женственность и няшность. Так что Эля все равно когда-нибудь будет, смирись. И дай сюда мне… Сашу. Точно, он Александр. Александр Лукьянов. Будет тезкой моего брата.
— Очень даже красиво, — без тени шутки произносит Богдан, передавая мне сына. Пипец, у нас сын! Надо сказать, красавчик будет знатный. А вообще… какая на фиг дочь? Чтобы Лукьянов сделал из нее хамку-грубиянку? Да, Боженька все видит. Мальчик, так мальчик.
— Пухленький, — провожу носом по теплой мягенькой щечке. Вкусненький.
— Ну нажрала, мать. Что поделать. Шутка, — быстро добавляет он, целуя меня в губы. — Так и должно быть.
— Так, стоп. Не надо мне рассказывать про комочки Биша. Я не тупая. Ну что, — спускаю убогую сорочку, оголив грудь. — Прощаемся?
— В смысле? — непонимающе смотрит на меня Богдан.
— Прощаемся со стоячими сиськами, — резко приподнимает вверх мою сорочку.
— Не надо тыкать в него сиськой, пока он не просит, это, во-первых. Во-вторых, не отвиснут, если не будешь кормить хер знает сколько. Нормально все будет стоять.
— Ой, твои слова, да Богу в уши. Чтобы у всех все стояло.
— Да будет так. Аминь.
КОНЕЦ.