Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
— В смысле?
— Если бы я не оказалась на похоронах биохимички — ничего бы не было. Жила бы себе нормальной, привычной жизнью и не пыталась бы сейчас казаться тем, кем не являюсь. Знаешь, как задрало из себя строить хрен знает кого?
— Как?
— Сильно. Очень сильно задрало. Мне сегодня так хотелось от души высказаться. Да хотя бы ногу ему отдавить. Или туфлей по голове запустить.
— Надо было запустить.
— Вот только проблем от этого меньше не станет — тяжело вздыхаю и откидываюсь на спинку дивана, с силой захлопнув ноутбук. — А знаешь чего реально хочется. Вот прям сильно.
— Узреть анаконду?
— Дура, — толкаю Лилию в плечо, усмехаясь в голос, а самой хочется плакать. — Мне целоваться охота. Прям пипец как. Почти как сладким обжираться.
— Ну так в чем дело? Опустила пятую точку в авто, доехала до его дома и целуй его губы сколько угодно.
— Нет. Это порыв, который ничем хорошим не закончится. Даже если я его всего оближу, что это изменит? Он прекратит видеть во мне свою мать, если это так на самом деле? Или перестанет думать, что я легкодоступная девка? Или от этого исчезнет штамп в паспорте? Иногда мне кажется, что он по мне сохнет. Реально. А в другой раз мне кажется, что это мое желание. А он… ну разве что трахнуть меня хочет.
— Тебе надо голову отключить, Ань. Иногда это полезно, — вполне серьезно произносит Лиля. — Равно как и совершать несвойственные для тебя поступки. И с мамой поговори, она у тебя классная. Может, подскажет что-нибудь.
— Ты совсем, что ли? Только через мой труп мои родители узнают, что я влюбилась в женатого. Фу, блин, даже звучит противно. И ты не вздумай что-то маме ляпнуть.
— Я и не собиралась, — обиженно бросает Лиля, открывая крышку ноутбука. Ну вот опять эта морда на меня смотрит!
* * *
Выхожу из душа с каким-то нереально зверским аппетитом. Правда, я моментально о нем забываю, когда не обнаруживаю в комнате цветов. Точнее цветы-то есть, но другие. Не мои. Утром они точно здесь были! А при Лиле? Напрягаю память, но ничего не получается вспомнить. Быстро натягиваю на себя первые попавшиеся трусы вместе с сорочкой и, словно сорвавшись с цепи, выбегаю из комнаты, и быстрым шагом направляюсь в родительскую спальню. Никого там не обнаружив, спускаюсь вниз на голос мамы. В кухню врываюсь как ненормальная, поскользнувшись на самом входе.
— Где мои лилии?!
— Твоя Лиля ушла час назад. Ты малость переработала, доча, — насмешливо бросает папа, вызывая во мне неконтролируемую злость.
— Лилии. Мои водяные лилии! Мама! — поворачиваюсь к ней. — Где они?! Сегодня утром они точно были у меня в комнате.
— Я их выбросила, — как ни в чем не бывало отвечает она, отпивая кефир. Чувство сейчас такое, что мне разом выдернули из всех пальцев заусенцы. А потом еще и ноготь в придачу.
— Зачем?! — обескураженно задаю глупый, по сути, вопрос, прекрасно зная на него ответ.
— Да там от них почти ничего не осталось. У всего есть срок, им в мусорку уже нужно было попасть дней так пять назад. Нехорошо держать такие цветы в доме,
Анют. Я тебе новые поставила.
— Нехорошо выбрасывать то, что тебе не принадлежит! Это были мои цветы. Мои! Я не просила тебя включать флористку в моей комнате. Где? Где мне теперь их искать?! — сама не поняла, как не только из глаз побежали слезы, но и я во весь голос начала орать. Очнулась только, когда сильно топнула ногой. Так сильно, что боль в ступне отрезвила.
— Интересно, больница Скворцова-Степанова принимает острые случаи в летнее время? У Марка там знакомые, надо сейчас позвонить, — иронично произносит папа, обводя меня с ног до головы каким-то нехорошим взглядом.
— Прекрати, Миша. Не надо ничего искать, — мама переводит взгляд на меня и тут же встает из-за стола. Подходит к тумбе и, открыв дверцу, достает оттуда мусорную корзину. — Они еще здесь.
Возможно, сегодня я действительно приобрела в глазах папа и мамы статус психически больной, но мне абсолютно по фиг. Наверное, поэтому я, совершенно не брезгуя остальным мусором, быстро начала доставать цветы. Я и без того собиралась их засушить. Так что не страшно, что лежали без воды. Главное — успела. Усмехаюсь в голос от совершенно глупой ситуации и быстро вытираю тыльной стороной ладони мокрые щеки.
— Извини, мам. Я… была не права. Прости, — опускаю взгляд вниз, как нашкодивший ребенок. — Можешь менять цветы и выбрасывать, когда хочешь, но не эти, — быстро выхожу из кухни, дабы избежать ненужных вопросов.
На душе стыдно, но почему-то хорошо. Как будто избавилась от чего-то тяжелого. А по факту — вернула старое. Нет в этих цветах ничего особенного. Мне и покрасивее дарили. Только как бы банально ни звучало — эти особенные. Чушь, конечно, редкостная, ибо даритель цветов точно не подразумевал ничего того, о чем думаю я. Ну и ладно. Засушу и сохраню.
Я напоминаю себе одинокую, жрущую мороженое старую деву, которая вдобавок еще и нечистоплотная. Упал кусок мороженого за сорочку? Разотрем и не помоемся. Упал еще один? Снова разотрем и в ванную не пойдем. Руки липкие. Живот выпирает. А я продолжаю опустошать содержимое контейнера. Когда-то она звалась принцессой… Тяжело вздыхаю от переполненного пуза и вздрагиваю как истеричка от вибрирующего телефона. Увидев знакомое имя, я, отчего-то не раздумывая, сразу приняла вызов. Придурочная…
— Да.
— Спустись, пожалуйста, вниз. У меня для тебя есть подарок, — чуть хрипло произносит Лукьянов. Вот так, без приветствия. Хоть и виделись сегодня, но все равно обидно.
— Для сомнительного подарка я должна спуститься к тебе в пол-одиннадцатого вечера? — насмешливо произношу я, еле усаживаясь на кровати из-за переполненного желудка.
— Спустись. По-хорошему прошу.
— Нет. Мне не нужны подарки, — кладу трубку, дабы не поддаваться. Нет там никакого подарка. Он просто хочет, чтобы я вышла. А дальше будет так же, как и в первый раз. Если не его квартира, так снятая. И я, как бы ни хорохорилась, сдамся. И хоть мне приятно, что он здесь, спускаться к нему я категорически не намерена.