Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
Когда в окне появились красные полоски, я не сразу придала этому значение и только спустя несколько секунд до меня дошло. Резко вскакиваю с кровати и подбегаю к окну. Лукьянова не вижу. Беру вновь вибрирующий мобильник и поднимаю трубку, вглядываясь в окно.
— Ты совсем, что ли?
— Спустись вниз, если не хочешь, чтобы я тебе разбил окно вот этим камнем, — через пару секунд я замечаю Лукьянова с приподнятой рукой.
— Ты пьяный? — вдруг доходит до меня.
— Немножко, — усмехается в ответ Резко кладу трубку и, не раздумывая ни секунды, спускаюсь к нему, каким-то чудом вспомнив про тапки.
Смотрю на улыбающегося Богдана в белоснежной рубашке и сердце вытворяет что-то нереальное, а затем перевожу взгляд на лежащую на земле бутылку и клетку с… ежиком.
— Ну все, Анька, — хрипло шепчет Лукьянов. — Я сдаюсь, — пожимает плечами и, схватив меня за руку, резко тянет на себя.
Целует жестко, нагло проникая языком в мой рот. Одной рукой удерживает меня за затылок, второй начинает шарить по моему телу. Задерживается на попе, сильно сжимая ее. А мне, несмотря на совершенно неподходящее место для таких дел, это очень даже нравится. Но есть жирное «но» — Лукьянов пьян. Ни к чему хорошему это не приведет, а вот вывести его на разговор — очень даже подходящее время. Как там говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Пытаюсь высвободиться из его захвата, но у меня это тупо не выходит. Передо мной сейчас Лукьянов-подросток. Точно. Вот кого он мне напоминает. Мальчишку, если быть точной. Классный и вкусно целующийся мальчишка. И такой, такой… черт возьми, ну что он со мной делает? Как же хочется его назвать моим и не думать ни о чем, как сказала Лиля. Тупо наслаждаться происходящим. Перестаю вырываться и забываю о том, что он пьяный. Просто очень хочется его поцелуев и блуждающих по телу рук. Пытаюсь подавить в себе смешок, когда губы Лукьянова оказываются на моей шее. Наверное, я бы и дальше стояла полураздетой, полностью разомлевшей от всех этих ласк, если бы Богдан не присосался к моей шее. Ну кто вообще так делает в двадцать первом веке?! В очередной раз пытаюсь увернуться от его жалящих в шею поцелуев, но поняв, что передо мной совершенно неадекватная скала, я громко произношу:
— Угомонись! — сама себя испугалась. Это было громко и… грубо. Однако возымело на Лукьянова должный эффект — он отпустил меня. Богдан растерян. Совершенно точно обижен. И… сейчас мне его, откровенно говоря, жаль. Некогда веселого мальчишку со взъерошенными волосами, обидела пузатая недопринцесса. Да, именно так это и выглядит, судя по его лицу. — Не обижайся, пожалуйста, — тянусь к нему на носочках и легонько целую в губы, обхватив обеими ладошками немного колючие щеки. — Я сейчас уйду, но быстро вернусь, — словно ребенку объясняю я, поглаживая щеки Богдана, вот же гадство какое. Самой уходить не хочется, но стоять так на улице и не дай Бог быть замеченной в таком виде родителями — это фиаско. И без того я в очередной раз упала в их глазах из-за недавней истерики. Вновь тянусь к Богдану и почти невесомо целую его в уголок рта. — Я быстро.
— Нет, — четко произносит Богдан, обхватив мои ладони своими. — Не уходи. Я знаю, что ты не вернешься.
— Вернусь, — с силой высвобождаю свои руки и отхожу от Лукьянова на шаг, переводя дыхание.
— Не уходи. Ну, пожалуйста. У меня для тебя подарок, — переводит взгляд на клетку. — Я его еще не подарил.
— Я быстро, — вновь повторяю я, пытаясь подавить в себе улыбку.
Глава 11
Забегаю в дом как ненормальная. Обшарив ящик, и, так и не найдя в нем моих ключей от машины, быстро пошла в папин кабинет. Обнаружив заветные ключики, схватила их и застыла как вкопанная, услышав папин голос совсем рядом. Юркнула под стол за считанные секунды и притаилась. И хорошо, ибо сразу после этого папа зашел в кабинет. Ну вот очень «вовремя». Особенно, когда я поняла, что, судя по рабочей теме разговора, — это надолго. Нашли, блин, когда о работе говорить. Хорошо хоть за стол не сел и на том спасибо. Дабы не спалиться, поставила телефон на беззвучный режим и отправила короткое сообщение Лукьянову «Я задержусь, но приду. Жди меня». Проблема в том, что он не прочел его. Более того, телефон либо выключен, либо вне зоны действия. Черт, а если он не выдержал и пошел фиг знает куда? Да на тоже озеро. Пьяный. Не хватает еще, чтобы он утонул или его избили такие же отморозки как Егора. Блин блинский! Папа, ну уйди уже! Пожалуйста!
Когда я поняла, что дела реально плохи? Когда в кабинет вошла мама. То, что они начали обсуждать меня и мои гормональные всплески — полбеды. И даже то, что мой брат оказывается посоветовал, чтобы меня кто-то оттеребонькал — тоже фигня. Неприятно, конечно, но можно пережить. А вот то, что стол через несколько минут разговоров пошатнулся — это очень плохо. Еще хуже стало, когда мама начала хихикать и издавать определенного типа звуки. Блин, только не тут и ни при мне! Если я сейчас подам знак, что нахожусь под столом, меня точно отправят в дурку. Капец.
— А пойдем в бассейн, — о Боже, мамуля, я тебя люблю! — И шампусик возьмем.
— Неее, — протяжно произносит папа, от чего у меня сердце пропускает удары. Что, блин, нет?! — От него башка будет болеть, давай лучше винцо.
— Давай.
Господи, спасибо! Еще никогда я так не радовалась уходу родителей. Перевела взгляд на часы — двадцать шесть минут. Ровно двадцать шесть минут Лукьянов меня ждет. Или вероятнее всего — не ждет. Если еще недавно я думала переодеть страшненькую ночнушку, то теперь мне на это плевать. Убедившись, что никого поблизости нет, схватила первую попавшуюся Сашину толстовку и, накинув на себя, побежала в гараж. Кажется, я еще никогда так быстро не выезжала, не задев при этом ничего архиважного. В душе, несмотря на здравый смысл, я все равно надеялась, что Лукьянов меня ждет. Увидев его сидящим на земле, прислонившимся к забору с бутылкой в руках, вместо злости, за теперь уже полностью опустошенную бутылку, я испытываю радость. Живой же. Не утонул и никто не треснул по голове. Выхожу из машины и протягиваю руку к Богдану.
— Пришла, — облегченно произносит он, правда, тут же выражение его лица меняется. — Тебе икалось, Анечка? — отбрасывает бутылку в сторону, при этом смотрит на меня фиг пойми как. Не понимаю я его состояние сейчас. Вот совсем.
— Ну, прости. Так получилось, долго объяснять. Пойдем в машину. Пожалуйста.
— Ладно. Я сейчас почти добрый, — берет меня за руку и приподнимается, демонстрируя при этом улыбку. — Подарок забери, неблагодарная, — бросает он, открывая заднюю дверь. Поднимаю клетку с милейшим ежиком и ставлю ее возле развалившегося на сиденье Богдана.
— Ты почему сел сюда? — недоуменно интересуюсь я, смотря на улыбающегося Лукьянова.
— Сзади обзор лучше. Ты разве не помнишь, что я тебе некогда говорил? — убирает клетку на другую сторону.
— У меня память деви…
Договорить я не успела, Лукьянов настойчиво потянул меня на себя. Не удержавшись, упала коленями на сиденье, чем он и воспользовался. Никогда бы не подумала, что пьяный мужчина может обладать такой недюжинной силой. Я даже слово не успела произнести, как оказалась сидящей на нем верхом. Жуть как неудобно и… пошло.
— Ты такая красивая, Анька, — шепотом произносит Богдан, проводя большим пальцем по моей скуле. Совершенно дурацкое «Анька», как будто какая-то девка из деревни, а мне почему-то нравится. — Даже нос твой не бесит, — усмехается, наклоняясь к моим губам. Вот же козел! И я бы сказала это вслух, а еще лучше ударила бы его, если бы в следующий момент он не поцеловал меня… в нос.
Это было очень неожиданно. Так неожиданно, что, опешив, я не сразу осознала, что Богдан, судя по тому, что обе его ладони задрали мою ночнушку, оголив бедра, а губы вновь оказались на моей шее, настроен на реальное продолжение. Первый раз на заднем сиденье авто с пьяным мужчиной, пусть и по любви — это уж точно не то, о чем я мечтала. А вот Лукьянову вообще по фиг. Его блуждающие по моему телу руки, частое дыхание и совершенно точно ожившая анаконда в штанах, говорят о том, что он настроен на секс. Здесь и сейчас. Полный капец.
Когда его губы оказались на моей ключице, он вдруг резко от меня отпрянул, при этом на его лице не осталось и следа от улыбки. Брови нахмурены и взгляд блуждает по моему телу. Недобрый взгляд.
— Чья это толстовка? — добрая душка Лукьянов улетел в неизвестном направлении.
— Брата.
— Какого еще брата?! Он здесь не живет
— Другого брата. Младшего. Какая вообще разница?
— Этот тоже неродной?
— Родной. Чего ты пристал? — упираюсь руками в его грудь, когда до меня вдруг доходит.