Заставь меня остановиться 2
Шрифт:
— Ты что, соскочить вздумал? Ну пипец! — вырываюсь из его рук и бью кулаком ему в грудь. — Какой же ты козел все-таки. Легкодоступная — плохо, девственница — еще хуже.
— Вот, видала, — наклонившись к моему лицу, как-то зловеще произнес Лукьянов, а потом сделал то, что я никак от него не ожидала — тыкнул мне в нос фигу. — Извини, что не романтичненько. Это про соскочить, если тебе непонятно, — убирает руку.
— Мне непонятно. Я не знаю, что в твоей башке творится. Я не провидица. И, увы, как не самая уверенная в себе личность, я иногда сомневаюсь и представляю самое плохое. Так понятно?
— Вообще день открытий. Не
— Хрен разгадаешь.
— Это точно сейчас сказала в тебе вторая не принцессовская сущность.
— Скорее сучность, — парирую в ответ, закрыв глаза.
— Ань, — чувствую, как рука Лукьянова снова ложится на мое плечо. Только в этот раз по-другому. Он обнимает меня так, что моя голова оказывается на нем. — Что в моей башке творится… Я думал. Анализировал. Иногда, это полезно.
— Ну и что надумал?
— Что цветы все равно дарить не буду. Лучше белье тебе купить, и то полезнее. В хозяйстве пригодится.
— Ну какой же ты все-таки….
— Какой?
— Хитропрошаренный. Ты специально так говоришь, чтобы показаться козлее. чем есть. Я что, по-твоему, дура, чтобы это не понять?
— Я просто хочу, чтобы ты не строила иллюзий на мой счет. Серьезно. Коня — не будет. Что там еще придумывают себе девочки? Лепестки роз на кровати?
— Ну уж это ты точно можешь достать с ваших поминок. Там цветов до фига. Лепестки собрал и сэкономил. Покойнику плевать, а Анечке приятно. Ты это хотел сказать, да?
— Спасибо за идею, но нет. Лепестков — не будет.
— Почему?
— Потому что эта чушь собачья.
— Железный довод.
— Ну пусть будет так. Ань?
— Что? — перевожу на него взгляд.
— Забудь о моем формальном браке. Его скоро не будет. Это всего лишь вопрос времени. И забудь о том, что сказала моя пока еще законная жена про твой нос. Это все чушь собачья.
— А как скоро его не будет?
— Я не могу сказать точно. Наверное, месяца полтора.
— Ясно, — короче, быть мне престарелой девственницей до двадцати двух. — Пока ты женат у нас не будет секса, понял?
— Типа того. Ты лучше скажи мне, как девушка с такой внешностью и таким прикидом дожила почти до двадцати двух лет нетронутой? — да, примерно такого дебильного вопроса я и ждала. — Это совершенно не укладывается в моей голове.
— Почему нетронутая? На голову я тронутая, вот в чем весь секрет.
— А если серьезно?
— Так, так… получилось. Сначала в своего брата влюбилась, ну как оказалось понарошку. Типа детского слепого обожания. Ну, а в универе Егор на целых три года, — только сказав это, осознала насколько кретинка. Поднимаю голову, устремляя взгляд на Богдана. — Ну я же говорила, что это тоже все не то. Он просто не обращал на меня внимания, меня это злило. Сама придумала, сама поверила. Ну и все в этом духе.
— А как оказал внимание — разлюбилось.
— Ничего там не любилось. Хватит. А ты вот третий. Бог любит троицу. Самый худший кандидат для влюбленности. Женатый, старый, с дочерью, да еще и ненавидящий мой нос.
— Реально выходит худший, — как-то странно ухмыляется он.
— И не говори. Но походу дела тут я по-настоящему вляпалась.
— Думаешь?
— Уверена. Нам пора заканчивать разговоры. Мне домой надо, у меня завтра дежурство, а тебе спать.
— Какое спать? С сухими трусами я тебя никуда не отпущу.
— Дурак, — усмехаюсь в голос, переводя взгляд на Богдана. Он, в отличие от меня, не улыбается. Напротив — крайне серьезен. Пока я думала, что еще сказать, Лукьянов резко потянулся ко мне и через пару секунд я вновь оказалась верхом на нем. Ну, блин!
— Чего напряглась?
— Это не место для… мокрых трусов.
— Кто сказал?
— Я.
— Ты совершенно некомпетентна в таких вопросах, — усмехается мне в губы. — У меня нескромный вопрос.
— Да.
— Что да?
— Я дружу со своей рукой, — как ни в чем не бывало произнесла я, сжав обеими руками щеки Лукьянова. — Но в моих трусах побывала только моя рука, ясно?
— Мать твою, что за тон? У меня аж яйца сжались от страха.
— Не принцессочный. Тон.
— Однозначно. Более того, принцессы руки в трусы не суют, — по слогам произносит Богдан, задирая вверх мою ночнушку. Проводит руками по бедрам, но, как ни странно, ничего запретного не делает
— Суют еще как. Просто все врут.
— Согласен, — кивает, открыто улыбаясь, и тут же тянется к моим губам.
Несмотря на запах алкоголя, Лукьянов вкусный. Его хочется целовать. Много. И долго. Наверное, я бы делала это сутки напролет и неважно где. Исходящие от нас причмокивающие звуки совершенно точно выглядят неромантично. Наверное, даже пошло. Но меня это заводит. Закидываю руки ему на шею и откидываю голову назад, как только его язык начинает скользить по моей коже. Закусываю губу, дабы не издать никакого звука, когда Лукьянов начинает мять ладонями мою попу. Сама не заметила, как стала елозить на нем, ощущая под собой его возбуждение.
Глава 12
Напоминаю себе алкаша, проливающего драгоценные капли водки из-за дико трясущихся рук. Только у меня вместо бухла — лямка от Аниной сорочки. Из-за того, что пальцы потрясывает спустить дурацкий кусок ткани с первого раза не получается. Мысленно пытаюсь унять внутренний мандраж и, сильно сжав пальцами лямку, провожу носом по Аниной шее, глубоко втягивая сладковатый запах. Нет, это мне совсем не помогает прийти в себя, тем более, когда она начинает откровенно ерзать на мне. От таких движений хочется моментально повалить ее на сиденье, да и чего уж греха таить, совсем не романтично трахнуть. Собственно, несмотря на упорство и принципиальность Озеровой, сейчас я бы точно смог это сделать, пусть и с некоторыми усилиями. Но нет. Так неинтересно. Да и не настолько во мне превалирует циничная половина, чтобы оприходовать Аню в ее первый раз на заднем сиденье машины. Это прерогатива пятнадцатилетних дурилок, а Аня, пусть в реале и не настоящая принцесса, но уж точно заслуживает большего.
С силой отрываюсь от ее шеи, и перевожу взгляд на ее лицо. Она как ни в чем не бывало открыто улыбается, закусив нижнюю губу. Какой-то совершенно детский озорной взгляд. Мол, что дальше, дяденька. Ох, дяденька бы сейчас так пошалил. Улыбаюсь в ответ, когда Аня, продолжая на мне ерзать, тянет руки к моей рубашке. Вот тебе и нежданчик.
— Я чуть-чуть тебя потрогаю. Не там, где тебе хочется, конечно, но переживешь, — хихикая, произносит она и быстро справляется с оставшимися пуговицами. А потом резко разводит в стороны рубашку, стянув ее с моих плеч. — Блин, всегда хотела так сделать, как в кино. Класс, — кладет ладони мне на шею и ведет вниз.