Застывший огонь
Шрифт:
— Что с них возьмешь — дети джунглей.
60
Джеф стоял возле входа в свое жилище и брился ножом, в качестве зеркала используя пластинку слюды. Он еще не закончил бритье, когда к хижине прибыл Аюпа в сопровождении двоих мужчин.
Акта опирался на длинную клюку, но Джеф подозревал, что она играла роль символа власти. Старик выглядел очень крепким и вряд ли нуждался в каких-либо костылях.
Не замечая Джефа, они вошли в хижину и спустя пару минут вернулись обратно. Теперь, напротив, все внимание
— Поздравляю, Жефа, — с чувством произнес старик и улыбнулся, продемонстрировав два ряда ровных зубов. — Мы очень рады.
Аюпа похлопал Мэнсона по плечу. И то же по очереди сделали двое его людей.
— Вот, Жефа, это Тамил, а это Сирил. Они наши лучшие ночные охотники. Они приносят пищу для Котти…
— Очень приятно, господа, — приветливо улыбнулся Джеф и автоматически протянул руку для рукопожатия, но Тамил и Сирил только почтительно дотронулись до его ладони.
— Сегодня вечером, Жефа, ты прикоснешься к тайне ночной охоты, — пообещал Аюпа и, повернувшись, пошел прочь. Вслед за ним ушли и его охотники, а вместо них словно из-под земли появилась Дала. Девушка улыбалась и вся светилась счастьем.
— Что с тобой, Дала? Я тебя такой никогда не видел.
— Я радуюсь, Жефа. Я радуюсь тому, что, возможно, скоро закончится наш долгий поиск.
— Какой поиск? — не понял Джеф.
— Бесполезно объяснять тебе. Ведь ты все еще «злой человек»…
— Ну вот, опять «злой человек»…
— Ладно, если ты уже побрился, пойдем на верхнюю отмель.
— Зачем?
— Собирать раковины и клубни кувшинок, — И Лала вручила Джефу уже знакомую ему холщовую сумку.
— Но я еще не завтракал.
— Там, на отмели, позавтракаешь. Я угощу тебя речными дарами, которые можно есть сырыми.
— А в джунгли мы не пойдем? А то мне больше не хочется испытаний лесными клещами.
— Не беспокойся, Жефа, испытания лесными клещами для тебя закончились, но сегодня, как стемнеет, ты узнаешь новое испытание.
— Надеюсь, это не очень больно, — осторожно предположил Джеф.
— Не знаю, Жефа, — честно призналась девушка. — Не знаю, как это чувствуют «злые люди», но наши юноши, случается, падают на песок, и из их рта идет пена.
— Не могу сказать, Лала, что ты меня успокоила. Ну да ладно, насколько я понял, издевательства над гостями — это основа ваших национальных традиций.
— Ты сказал очень длинно и непонятно.
— Увы, милая, мы говорим на разных языках.
61
Стопка расшифрованных сообщений легла полковнику Кельвину на стол, и он тут же начал их сортировать, раскладывая по степени важности.
«Так, это потерпит… Это тоже… Это вниз…»
Внезапно Кельвин наткнулся на самый важный листок и сразу погрузился в чтение, позабыв про остальные бумаги.
Это донесение полковник ждал давно. И пусть оно было подписано не самим Смышленым — такое случалось сплошь и рядом, но все же это был вразумительный ответ. Значит, операция не накрылась, значит, все шло по плану.
Агент Кайман сообщал о том, что были
«Что ж, правильное решение…» — кивнул полковник и сразу же позвонил в службу финансового обеспечения.
— Пинчер слушает.
— Привет, Гэри, это я.
— Здравствуйте, сэр.
— Гэри, проект «23–40» получил продолжение. Нужно послать им деньжат. Тысяч шестьдесят. Куда послать, тебе скажут в шифровальном бюро.
— Сэр, а не обойдутся ли они тридцатью тысячами? — В Пинчере заговорил прижимистый бухгалтер.
— Нет, Гэри. Это не тот случай. Я не хочу, чтобы ребята были вынуждены грабить банк и на этом попались…
— Как скажете, сэр.
«Ну и ладненько… — подумал Кельвин, кладя телефонную трубку. — А что же наш Смышленый? Где он и что с ним? Агент Кайман упоминал о проблемах с „Би-Экс“. Не привело ли это к гибели Смышленого?»
Безусловно, в сжатом донесении всего было не рассказать. Это потом, в случае выполнения задания и возвращения хотя бы одного из агентов, начнется восстановление всех известных деталей. Задним числом будет проводиться анализ своих ошибок и просчетов противника.
«Мы думали — то, а случилось это. Они сделали так, а мы предполагали эдак…»
Громоздкие пошаговые схемы, отметки красным карандашом, компьютерные распечатки и, наконец, одна из точек на общем графике негласного соревнования, который показывал общую тенденцию тайной войны: мы их или они нас.
Часто общая тенденция складывалась очень неясно — на месте многих точек оставались пробелы. Это означало, что группа уходила на задание и не возвращалась. Случалось, что спустя какое-то время всплывали обрывочные сведения. Иногда по ним можно было определить, где или как погибли агенты. Редко, когда группы исчезали бесследно, но и такое, увы, случалось. Проходило время, а о них ничего не было слышно — ни плохого, ни хорошего.
Полковник Кельвин не любил таких исходов. Он не терпел безвестности. Безвестность напоминала ему о человеческом бессилии. Да, именно о бессилии — пока он работал и суетился, у него создавалось впечатление, что все было под контролем и он успешно управлял событиями, но стоило возникнуть «черной дыре», и приходило понимание, что ничего особенного он из себя не представляет. Он, полковник Кельвин, был обычной тлей, каких существовало миллиарды, он был такой же бесконечно малой величиной в течении вечных рек пространства и времени…
Кельвин тяжело вздохнул и взялся за следующее донесение. Практически это был донос.
Инспектор одной из агентурных сетей сообщал о том, что некий агент Аляска выполнил четыре задания подряд. Выполнил успешно. Это были задания категории В-4 — очень высокой категории сложности. Такой показатель успеваемости в корне противоречил выводам существовавшей статистической базы. То есть агент Аляска был либо гением, либо «червяком» — перевербованным агентом. И в одном и в другом случае такого специалиста ликвидировали. Разбираться, гений он или нет, было весьма накладно, да и опасно.