Застывший огонь
Шрифт:
— Пойдем купаться, Жефа… — сказала Лала, поудобнее пристраивая свою сумку.
— Опять на то же место?
— Конечно.
— А может, лучше здесь? Туда далеко идти.
— Нет, здесь нельзя.
— Почему нельзя?
— Потому что здесь не купаются, да и положенное время еще не наступило, — пояснила девушка.
— А что, разве время имеет значение? — спросил Джеф.
— Такие вопросы, Жефа, у нас не задают даже дети.
Мэнсон пожал плечами и замолчал, пропуская Лалу вперед.
Спустя полчаса они уже были на закрытой кустарником полянке, в двух шагах от места купания.
Джеф сбросил сумку и начал было раздеваться, но Лала его остановила:
— Постой, Жефа. Время купания еще не наступило. Сядь отдохни…
— Ну хорошо. Когда будет можно, ты мне скажешь, — согласился Мэнсон и сел напротив Лалы.
Внезапно откуда-то сверху спикировала чайка и пролетела над самой головой Мэнсона. Он вздрогнул и с запозданием отмахнулся, как от мухи, а Лала снова обрадовалась и, улыбнувшись, сказала:
— Ты видишь, Жефа, Котти любит тебя… Джеф тоже улыбнулся и кивнул. Наконец Лала поднялась и начала раздеваться. Мэнсон тоже взялся за свою одежду, но Лала его удержала:
— Подожди, Жефа. Сейчас тебе нельзя — это опасно… Когда будет можно, я позову.
— Ну хорошо, Лала, — согласился Джеф и оставил свои штаны в покое.
Девушка спокойно разделась, постояла перед Мэнсоном во всей красе, а затем повернулась и исчезла в зарослях кустарника.
«Да, эта девчонка может производить впечатление… — подумал Джеф. — С такими данными это сделать нетрудно…»
Он вспомнил некоторые подробности ее телосложения, а потом, увлекшись, позволил себе определенные фантазии.
«Стоп, Мэнсон, стоп… — спохватился Джеф. — Ты на работе…»
Лала отсутствовала не больше пяти минут, потом она снова появилась на полянке — с мокрыми волосами и вся в капельках воды.
Присев перед Джефом на корточки, она посмотрела куда-то мимо него, а затем сказала:
— Ну вот. Теперь неопасно — пойдем купаться.
63
По случаю намеченного акта возмездия лейтенант Хаммер пришел на десять минут раньше.
Во-первых, чтобы приготовить позицию, а во-вторых, чтобы остыть, — винтовка «гепард» весила немало, и тащить ее было нелегко.
Лейтенант пришел на огневой рубеж, отер пот и сел на песок, ожидая, когда речной ветер остудит его раскрасневшиеся щеки. Чтобы глазок оптического прицела не запотел от разгоряченного лица, требовалось подождать какое-то время.
«Подведем черту, господа…» — появилась в мозгу лейтенанта вполне подходящая фраза.
Сегодня пришлось соврать капитану Пакгаузу, будто он собрался идти на диких коз. Пакгауз, конечно, дурак, но и он не поверил.
Лейтенант вздохнул. Он знал — все, кто видел его с оптической винтовкой, решили, что он собрался поставить логическую точку в своем двухлетнем сумасшествии.
«Они думают, что я могу убить Элеонору. Глупцы…» — горестно усмехнулся Хаммер.
Вчера капитан Пакгауз и лейтенант Коноплев напомнили про поездку в офицерский бордель через два дня. Хаммер ответил им отказом, однако особенно на себя не надеялся и опасался, что все же согласится. Пакгауз и Коноплев казались ему демонами-обольстителями.
«Поедем, Хаммер, тамошние девицы подпускают офицеров гораздо ближе, чем твоя дикарка. Бинокль тебе не понадобится…» — ухмылялся Коноплев.
«Действительно, дружище, едемте с нами. Стоит ли пренебрегать шансом, выпадающим раз в полгода?..» — вторил Коноплеву капитан Пакгауз.
На соседний куст вспорхнула синица-сосновка. Она опасливо покосилась на лейтенанта и, испачкав ветку пометом, полетела дальше по своим синичьим делам.
«Вот бы и мне так, — подумал Хаммер, — взмахнуть крыльями и улететь. Далеко-далеко отсюда, с этого проклятого Танжера».
Хаммер бросил короткий взгляд на часы — без трех четыре. Пора занимать позицию. Он открыл чехол, достал винтовку и поставил ее на сошки. Затем вытащил магазин на двадцать патронов и вогнал его в гнездо.
Сломав несколько мешавших веточек, Хаммер поднял бинокль и начал осматривать прибрежную часть острова.
Вот показались девушки и с ними группа женщин постарше. Появление этого передового отряда было для Хаммера предвестником выхода его королевы.
Лейтенант убрал бинокль и взялся за винтовку. Подняв предохранительную шторку прицела, он припал к нему глазом и одобрительно хмыкнул — цифровая оптика давала идеальную контрастность. Никаких тебе полутеней, дифракций, интерференции.
Хаммер перевел прицел на кусты, из которых обычно появлялась Элеонора. Вот разошлись зеленые ветки, и она появилась. Цифровая оптика прицела обедняла цветовую гамму, зато теперь Хаммер в большей мере сумел по достоинству оценить фигуру.
Игра линий женского силуэта заставила Хаммера забыть о своей первостепенной задаче. Преследуемая алчным взглядом лейтенанта, девушка вошла в воду, и только тут Хаммер вспомнил о сопернике. О том, кто был уже приговорен. Однако мужчины не было. Его не было, и Элеонора вела себя так, будто никого не ждала.
«Остался в деревне, сукин сын. Испугался! Трус!..» Хаммер почувствовал себя сильнее. Он успокоился и, оторвавшись от прицела, снова взялся за свой бинокль.
И опять он погрузился в сказку. Бинокль был как театр, а прицел винтовки — как простое счетное устройство. В этом и была вся разница.
«Едва ли я сумел бы полюбить эту девушку, если бы смотрел на нее сквозь перекрестие оптического прицела…» — заключил Хаммер.
Элеонора закончила свое купание и стала выходить на берег. Все проходило, как обычно, — за последние два года Хаммер видел это сотни раз. Девушка поднялась к кустам, и они сомкнулись позади нее, словно занавес. И это означало, что можно возвращаться на базу.