Затерянный храм

Харпер Том

– Судя по заявке, которую Бельциг оформлял в министерстве, участок раскопок должен находиться где-то там. – Он указал на север, на каменистый склон, поднимавшийся над плоской прибрежной равниной.

– Неплохое место.

– Для засады, – мрачно добавил Грант.

Яркий солнечный свет и морской воздух не могли улучшить его настроение. Он с самого начала не доверял Джексону, и два часа, проведенные в самолете, где ему пришлось выслушивать жизнерадостные банальности американца, ничуть не изменили его мнение.

– Справимся. –

Джексон скинул с плеча вещмешок и вытащил плоский пистолет «люгер». – Нравится? Это сувенир из Берлина. Сорок пятый год. Про нацистов можно говорить все, что угодно, но их техникой нельзя не восхищаться.

– Да, и газовые камеры у них отлично работали, – пробормотал Грант.

Джексон его не услышал.

– А что мы хотим здесь найти?

Грант пожал плечами:

– Микенские постройки, как написано в заявке Бельцига на проведение работ. Рид считает, что мы ищем дворец Одиссея.

– Одиссея? У него же дворец был на Итаке. – Джексон заметил, что Грант удивился. – А ты что, «Одиссею» в школе не читал?

– Нет.

– Классная книга. Но, наверное, надо слушать профессора. Он настоящий Эйнштейн.

Грант холодно улыбнулся:

– Ну да.

Они нашли тропинку, которая вела по заболоченной полоске земли позади пляжа. Постепенно почва стала плотнее, поднимаясь к долине, которая отделяла холм от гряды на западе. Там, где дорожка разделилась, они свернули налево и начали медленно пробираться наверх по склону, который становился все круче, пока не оказались на покрытой лесом вершине. Дул ровный ветерок; оглянувшись, Грант увидел на пляже гидросамолет, блестевший на солнце, словно зеркало, вокруг него смыкались объятия бухты.

Они разбрелись, выбирая дорогу среди деревьев. Даже в тени воздух был теплый, но Грант ощущал себя неспокойно. Надо было смотреть на землю, чтобы определить, где ее копали, но он все больше бросал взгляды по сторонам. Джексон, словно кабан, топал и ворочался в кустах справа. Из-за шума ничего другого нельзя было расслышать, и одно это уже заставляло Гранта нервничать. Он настороженно оглядывался.

Ага. Деревья почти полностью закрыли вид, но вдали слева мелькнуло нечто, напоминавшее крашеную стену. Грант позабыл о своих страхах и припустил вниз по холму в ту сторону.

Заросли стали реже, и Грант оказался на небольшой прогалине. Она напоминала поле с огромными кротовыми ямами – кругом высились курганы вырытой земли, и было очевидно, что они простояли так не один год. Их склоны покрылись травой и дикими цветами, а на вершине одного из курганов даже выросло небольшое дерево. На краю поляны стоял покосившийся деревянный сарай, дверь его болталась открытой.

– Сюда! – В тишине голос его прозвучал неуютно громко.

«Вдруг кто-нибудь еще услышит? – подумал Грант. – Впрочем, какая теперь разница? Джексона давно уже услышали бы».

Американец с шумом вывалился на прогалину, сломав по дороге три низко расположенные ветки. Наверное, ему тоже было не по себе – Грант заметил, как, выходя из зарослей, тот прячет «люгер» в карман брюк. Карман красноречиво оттопырился.

Джексон заглянул в пустой сарай:

– Похоже, кто-то побывал тут раньше нас.

– Наверное, жители деревни сломали замок и забрали инструменты.

– Ну и ну! – Джексон с негодованием покачал головой. – Неудивительно, что красные имеют здесь такой успех.

– Им нечего есть, – жестко ответил Грант. – У них уже шесть лет нет нормальной еды. А теперь они стали мячом в международном матче, и их отфутболивают от одной страны к другой. Им же приходится выживать изо всех сил. Именно поэтому коммунисты здесь так популярны. Только они предлагают местным людям надежду.

Джексон с недоверием посмотрел на него:

– Ты что, спятил? Такое нельзя говорить. После того, что случилось на Лемносе, надо считать, что красные висят у нас на хвосте.

– Да, они умеют появляться в самое…

Грант резко развернулся, выхватывая револьвер. Но было слишком поздно. На другой стороне поляны чей-то глаз уже щурился в прорези прицела.

Рид и Марина сидели лицом друг к другу за длинным столом в библиотеке, их разделял бруствер из книг. Принадлежащая Риду половина стола была усыпана скомканными листами бумаги с полузаполненными таблицами, списками, схемами, зачеркнутыми строчками и какими-то художественными эскизами. Марина напротив него ограничилась одной-единственной книгой, листком бумаги и остро заточенным карандашом. И, в отличие от Рида, на ее листке почти ничего не было записано.

Она вздохнула – после такого вздоха собеседник должен спросить, что случилось. Копна белых волос напротив нее так и осталась склоненной над книгами и записями, и слышалось только поспешное шуршание грифеля по бумаге.

– Так все запутано, – произнесла Марина, решив действовать более открыто.

Над книгами показались очки Рида в черепаховой оправе.

– Простите? – встрепенулся он.

То ли он до чего-то докопался, то ли просто забыл, что Марина сидит рядом с ним, – она не поняла.

– Я перелистываю «Одиссею», просто чтобы посмотреть, не найдется ли подсказки – куда Одиссей мог отправиться со щитом.

– Историки и филологи не одно столетие пытались нанести на карту странствования Одиссея, – ответил Рид. – Это невозможно.

– Почему? – удивилась Марина.

Рид надел на ручку колпачок и отложил в сторону здоровенный том труда «Миносский дворец», который мешал им видеть друг друга. Он рассеянно сдвинул очки на кончик носа:

– Как вы думаете, кто написал «Илиаду» и «Одиссею»?